Провансальская армия прибыла третьей по счету. Раймунд Сен-Жилльский, граф Тулузы и маркграф Прованса, был первым крупным бароном, который поддержал планы понтифика. Потому он вскоре стал ревниво следить за остальными латинскими военачальниками. Его войска, набранные в Лангедоке и Провансе, выступили в поход в октябре 1096 г., но потеряли всю зиму в переходах через северную Италию, Хорватию и Далмацию. Продвигаясь вдоль побережья, они дошли до Дураццо (нынешняя Албания) и направились по Эгнатиевой дороге, где перед ними прошли нормандцы. Как за теми, так и за другими следили византийские наемники, с которыми иногда случались достаточно серьезные столкновения. Например, в Роцце (нынешнем Кесане) жители так враждебно встретили армию Тулузы, что воины не выдержали. С криками «Тулуза, Тулуза» они кинулись в атаку, овладели городом и разграбили его до основания; по иронии судьбы это был тот самый город, жители которого за десять дней до этого встречали нормандскую армию торжественной процессией!

Спустя несколько дней в Родосто (нынешнем Текеридаге) византийцы попытались отомстить. Их войскам был нанесен большой ущерб, а атака отбита. Именно тогда василевс призвал Раймунда Сен-Жилльского оставить своих воинов и прибыть в Константинополь. Как только граф Тулузский уехал, его армия вновь подверглась нападениям со стороны императорских войск, но на этот раз последние одержали победу. Уязвленный подобным предательством, граф Сен-Жилльский дерзко разговаривал с василевсом, выступая в качестве военачальника папской армии. Даже сама мысль о присяге Алексею привела его в ярость. Не для того взял он крест, говорил он, чтобы найти себе другого господина, вместо Того, ради которого он оставил свою страну и владения! С другой стороны, если бы василевс со своими силами присоединился к походу на Иерусалим, он охотно признал бы его главенство. Такому прямому и дерзкому предложению Алексей мог противопоставить всего лишь типично восточное словословие, говоря о невозможности присоединиться к армии. Категорический отказ графа Сен-Жилльского, т. е. единственного военачальника, назначенного папой Урбаном II, сильно уменьшал значимость клятв других графов. Латинский поход не стал подобием византийского похода. Не будет преувеличением сказать, что начиная с этого момента, равновесие сил на Востоке изменится в пользу латинян. Как только провансальские войска прибыли в Константинополь, граф Сен-Жилльский принялся искать подходящий случай, чтобы отплатить имперским войскам за предательство в Родосто. Потребовалась вся ловкость баронов и вся мудрость Адемара Монтейского, чтобы заставить его отказаться от этой идеи. Все, чего добились от Раймунда многочисленные послы василевса, — это простое обещание, данное им от своего имени и от имени своих воинов не наносить вред жизни и владениям императора Алексея!

Французские крестоносные войска последними зашли на территорию Византийской империи. В отсутствии своего главного предводителя, Гуго де Вермандуа, который вот уже около года пользовался императорским гостеприимством, поход возглавили Роберт Коротконогий, герцог Нормандии, и его шурин Стефан Блуаский. Они пришли в Италию, получили в Риме благословение понтифика, а затем через Бриндизи добрались до Дураццо. После этого они, следуя за лангобардами и тулузцами, направились по Эгнатиевой дороге к Константинополю. Ни одно происшествие не помешало продвижению французской армии, а отношения с греческим населением были настолько хорошими, что в хрониках нет ни одного упрека их поведению. Французским крестоносцам было даже позволено посещать основные церкви Константинополя… правда, небольшими группами и в строго определенное время! Мы охотно верим хронисту Фульхерию Шартрскому, когда он рассказывает о восхищении солдат, увидевших богатство императорского города. Бароны тоже могли получить награду в виде денег или разнообразных подарков, после того, как принесут клятву верности. Граф Блуа в письме к жене превозносит щедрость василевса, хвалится, что тот принимает его как собственного сына, и заканчивает письмо восторженным заявлением: «На земле сегодня нет человека, подобного императору Алексею». Действительно, Стефан Блуаский был далеко не блестящим полководцем и жизни в военном лагере предпочитал позолоченную роскошь константинопольского двора. После того, как последняя армия прошла в Анатолию, все войска находились в состоянии боевой готовности.