Юноша перегнулся через леер, вглядываясь в темную воду между корпусами двух кораблей, и – да, там разглядел белое кольцо, означавшее, что что-то упало, ударившись о поверхность, и быстро пошло ко дну.

– Ник! – услышал он крик капитана, уже сбросив сюртук, жилет и прыгая в море.

Ледяная вода вобрала его, украв дыхание. Солнечный свет пробивал толщу воды, бросая теплые отблески на обломки и тела, медленно погружающиеся на дно океана. Николас тут же подумал об акулах.

Однако здесь было достаточно мяса, чтобы эти твари наелись, прежде чем захотели бы попробовать его на вкус. С этой не слишком утешительной мыслью моряк нырнул глубже. Холодная вода жгла мышцы; он увидел ее, прежде чем успел вознести молитву о помощи.

Должно быть, обессилев от борьбы на палубе, девушка теперь неуклонно погружалась вниз, вялая, словно водоросль, подхваченная течением. Он сразу же увидел, в чем беда. Ее ноги и платье запутались в сетке, обмотавшейся вокруг тяжелого обломка корпуса, руки поднялись над головой, словно по-прежнему тянулись к поверхности.

Николас снял нож, ринувшись спиливать сеть, платье – только что не кожу. В груди стало тесно – словно она вот-вот лопнет – от желания вдохнуть. Освободив девушку, Николас обвил ее руками и толкнул их обоих наверх, из последних сил и чувств неистово молотя ногами.

Вырвавшись на поверхность воды, Николас жадно втянул несколько глотков соленого воздуха, закашлявшись водой, которой нахлебался, желудок трясло от незнакомого ему ранее приступа страха. Юноша поднес руку к ее щеке, по-прежнему молотя ногами, чтобы удерживаться на поверхности. Дрожь ужаса пробежала по его спине, когда он почувствовал, насколько холодна ее кожа.

Голос Холла прогудел над остальными:

– Ник! Хватай веревку!

Он ловко поймал петлю и обмотал вокруг них обоих. Преодолевая скользкий страх в животе, строго заговорил с девушкой:

– Вы не умрете, – приказал он ей. – Я категорически запрещаю. Не на моем корабле, слышите меня?

Потеряв эту девушку, он потеряет все.

– Раз-два – дружно! Раз-два – дружно! – командовал Холл. – Уже почти!

Николас поддержал ее рукой за спину, пока их подтаскивали на уровень фальшборта, и повернулся, чтобы упереть в него ноги, защищая от ударов. В чем дело, почему она сбежала? А эта кровь… она ее?

Его плечи сжало с полдюжины крепких рук, и их с девушкой втащили на палубу корабля.

Николас откатился как раз вовремя, чтобы не приземлиться на нее. Голова отскочила от грубой древесины с резким треском, на одно жуткое мгновение в глазах все потемнело.

– Помощник врача позаботится о ней, – перед Николасом всплыло лицо капитана Холла.

– … деваха-то откинулась? – спросил кто-то.

Николас дрожал, как флаг в шторм, но заставил себя сосредоточиться на ритмичном чередовании хриплых вздохов и выдохов. Вокруг маячили взволнованные перепачканные лица матросов обоих кораблей, все с болезненным интересом сновали вокруг девушки. Зрелище заставило мужчин забыть свои распри, а его экипаж забыл о том, что должен был держать пленных в трюме.

Движение отвлекло его от этой мысли. Глаза метнулись туда, где маленькая фигурка в темно-синем сюртуке встала на колени рядом с девушкой, с усилием надавливая на ее живот руками. Простая свежая одежда; темные волосы идеально зачесаны назад и собраны в хвост на затылке; лицо как у ребенка – Николас не доверял никому, кто мог оставаться таким чистым на корабле посреди драки. Это говорило о малодушии.

– Полегче, Ник, – сказал Холл, помогая ему сесть, – это всего лишь помощник врача на этом корабле.

– Где Филипс? – требовательно спросил Николас. – Или врач этого корабля?

– Филипс пошел в трюм, чтобы позаботиться о тамошних. Их врач лишился нижней половины туловища. Боюсь, он не сможет выполнять свою работу – слишком занят умиранием.

Николас покачал головой, отказываясь верить, что за девушкой будет ухаживать ребенок.

– И давно он из ходунков вышел? Год?

Капитан Холл приподнял бровь:

– Держу пари, так же давно, как и ты.

Николасу не понравилась бесцеремонность, с которой юнец разрезал и распахнул ее платье…

– Вижу, даже не потрудился снять обувь и чулки, – продолжал капитан, штормово-серые глаза сверкали от удовольствия. – Сиганул, словно гончие дьявола наступали на пятки.

Николас сердито посмотрел на Холла, прекрасно чувствуя мокрые чулки и безнадежно раскисшие ботинки.

– Я и не знал, что теперь позволено давать леди утонуть.

Его слова были забыты, когда Николас краем глаза уловил движение. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как помощник врача поднял кулак и с размаху опустил его вниз – ей на живот.

– Сэр! – Николас, покачиваясь, вскочил на ноги. – Как вы смеете?

Девушка сильно закашлялась, ее спина выгнулась, а из легких исторгся фонтан воды. Длинные бледные пальцы царапнули палубу, зажмурившись, она сделала несколько судорожных вдохов.

Николас прищурился, когда помощник врача успокаивающе положил руку на ее голое плечо.

Все молчали, даже капитан Холл казался изумленным неожиданным возвращением из страны мертвых. В самом деле, Персефона.

– Мэм, – с коротким поклоном выдавил Николас. – Как вы?

Ее веки задрожали, и она снова опустилась на спину. Волосы, теперь темные от воды, прилипли к голове.

Матросы, все как один наклонившиеся вперед, чтобы посмотреть на нее сверху вниз, были вознаграждены взглядом широко раскрытых светло-голубых, как небо над ними, глаз.

– Хм, – хрипло выдавила она. – О’кей?

На Этте не осталось ни живого, ни сухого места; боль, разрывавшая голову, не могла ослабить удушливого запаха крови, пота и чего-то еще, по запаху похожего на фейерверки.

Девушка переводила взгляд с лица на лицо – вязаные шапки, кривые и потертые парики, влажные глаза, незаметно вытертые о плечи, – и ее разум начал соединять все это воедино, как если бы она читала с листа новое произведение. Ноты складывались в такты, такты – во фразы, пока, наконец, ее не пронзила мелодия целиком.

Она была не в музее. Значит, спасатели, очевидно, вынесли ее на улицу, подальше от странного буйства шума и света. Ее кожа, волосы и платье промокли насквозь из-за… из-за системы пожаротушения, сработавшей в музее, верно? А одежда… может, в соседнем здании шла какая-то пьеса и актеры выбежали помочь? Девушка не была уверена – что там пожарные носят под формой? «Нет, Этта, – подумала она, – они точно не носят ни свободных белых сорочек, ни ботинок с пряжками, ни шляп из “Театра шедевров”». Значит… пьеса. Театральная постановка. Их тоже накрыл взрыв… нападение или что там случилось; но какой прекрасный грим – они как настоящие.