– Не его а их, – спешно наматывая остатки бинта, уточнила она. – Там тебя спрашивают мужчина и женщина, судя по всему муж и жена. Оба преклонного возраста и говорят с легким акцентом. Я провела их в отцовский кабинет. Мне кажется, это солидные клиенты и тебе не придется ночами болтаться по кладбищам, ежеминутно рискуя оставить меня вдовой. Будь умницей!

– Сначала заслужи это, – покидая кухню, огрызнулся я.

В тестевском кабинете на диване, взявшись за руки, чинно сидела представительная пожилая парочка. На вид им было порядка шестидесяти-шестидесяти пяти лет. Он, несмотря на приличное брюшко, был одет в фирменную рубашку и джинсы, она же в простенькое хлопчатобумажное платье, вероятно очень дорогое. Крючконосый старик с выпуклыми рыбьими глазами был лыс, но этот недостаток компенсировала обильная черная поросль на руках, которая покрывала всю видимую площадь, вплоть до самых пальцев, украшенных двумя массивными перстнями. Старуха была заметно выше своего супруга, и это несоответствие она как будто хотела подчеркнуть невероятной худобой и умопомрачительными, густыми волосами. Совершенно седые, серебрясь, они спускались ниже плеч, так что сзади старуху вполне можно было принять за девушку, тем более что плечи и спину она держала безукоризненно ровно. Голубые, еще не поблекшие глаза, прямой нос и правильный рот говорили о том, что когда-то она была чертовски красива. В отличие от хвастливого спутника, на ее руке значилось только одно скромное обручальное кольцо.

– Здравствуйте, – закончив беглый осмотр гостей, с порога вежливо поздоровался я.

– Здравствуйте, – поднимаясь навстречу, ответил толстяк. – Вы Константин Иванович Гончаров? Я правильно понял? – преданно глядя в глаза, грассируя и курлыкая, спросил он.

– Вы правильно поняли, – улыбкой подбодрил я его. – Чем могу быть полезен?

– Я Рафалович.

– Очень приятно, – улыбнувшись еще шире, пропел я.

– Да, Яков Иосифович Рафалович, будем знакомы, – протянул он мохнатую лапу, которую я с чувством потряс и с восторгом заверил:

– Конечно же будем! Вы даже не представляете, как я рад!

– А это моя драгоценная супруга, – торжественно, как на светском приеме, объявил он. – Зоя Андреевна Рафалович! Прошу любить и жаловать.

– Яков, оставь свой напыщенный тон, – вставая, сухо заметила старуха и, подойдя ко мне, протянула сухую жилистую руку: – Зоя Андреевна.

– Константин Иванович, – нежно сжимая ее костлявые пальцы, невольно повторил я.

– Мы к вам по делу, – протирая вспотевший череп, взял быка за рога Рафалович и запнулся. – Мы… э-э-э…

– Помолчи, Яков, – негромко, но властно приказала старуха и легонько подтолкнула его к дивану. – Посиди пока.

– Присаживайтесь, – указывая ей на кресло, предложил я. – Разговор, как я вижу, предстоит не пятиминутный и стоя вести его не с руки, не так ли?

– Вы правы. – Свободно, но в то же время собранно Зоя Андреевна уселась в кресло, а я мучительно пытался вспомнить, где мне уже приходилось слышать ее имя.

– Так чем же, уважаемая Зоя Андреевна, я могу вам помочь? – располагаясь напротив, повторил я вопрос.

– Вас нам рекомендовал… – Она не договорила, потому что с подносом, уставленным кофейниками, чайниками и прочим шанцевым инструментом, в комнату вплыла Милка. Стерва, ведь может, когда надо, быть нормальной.

– Простите, если помешала, но, как я понимаю, вы издалека и чашка кофе с рюмочкой коньяка вам совсем не повредит.

– Ну что вы, милочка, стоит ли беспокоиться, – наверное, принимая мою супругу за служанку, сухо поблагодарила мадам Рафалович. Ну что же, пусть так и будет, я не против. Это тебе за идиота, это тебе за кретина!

– Ступай, Алексеевна, – махнул я рукой на дверь. – Погоди. Если будет спрашивать жена, то я занят. Ступай.

– Хорошо, барин, как скажете, – испепелив меня мгновенным взглядом, послушно ответила «служанка» и, вихляя бедрами, удалилась.

– Так на чем мы остановились? – озабоченно накапав себе коньяка, непринужденно спросил я. – Кто вам меня рекомендовал и по какому случаю?

– Вас рекомендовал капитан вашей полиции Игорь Степанович Гордеев.

– Вот оно что! – сразу все вспоминая и понимая, воскликнул я. – Так вы, Зоя Андреевна, стало быть, есть родная сестра убиенной Марии Андреевны Крюковой?

– Вы не ошиблись, это действительно так. Сюда, в ваши края, нас привело несчастье. То, что случилось с моей сестрой, – ужасно, я до сих пор не могу прийти в себя. Негодяи и подонки. Если их не постигнет возмездие на этой земле, то перед Богом они ответят сполна…

Негромко, но гневно и весомо швыряла она слова, а я думал – зачем мне все это? За каким чертом она вообще приперлась? Чтобы найти в моем лице благодарного слушателя? Чушь, на сумасшедшую она не похожа, наверняка мадам преследует какую-то определенную, меркантильную цель. Потому как на праведную Фемиду или моралистку она вовсе не похожа. Наверняка чуть позже она заведет разговор о пресловутых церковных ценностях. Интересно, откуда она о них осведомлена? А позавчерашнее нападение на меня? Уж не связано ли оно с их появлением?

– …и воздастся им по заслугам, – тихо закончила свой грозный монолог госпожа Рафалович и перешла к сути дела: – Чтобы попрощаться с Марией, мы приехали издалека, но конечно же не успели.

– А откуда, если не секрет, вы приехали?

– Из Франции, – с гордостью ответила она, и про себя я тут же окрестил ее сукой.

– Вот как, но это же так далеко… И кто поставил вас в известность по поводу столь печального события?

– К делу это не относится, – закуривая длинную и тонкую сигарету, ответила она.

– А что же к делу относится?

– Видите ли, ваш полицейский представил вас как частного детектива.

– О, слишком громко сказано, – неприятно удивился я и поправил: – Просто иногда помогаю тем, кто попал в переплет.

– Все равно, кроме капитана, мы еще кое-где навели о вас справки и пришли к выводу, что вы нас устраиваете по всем параметрам, так как дело у нас щекотливое и лишняя огласка нам ни к чему.

– А не перейти ли нам в конце концов к самой сути? – не выдержал я столь длинного и пространного вступления.

– Да, разумеется. Вы, конечно, уже осведомлены о том, что мой дед в свое время припрятал некоторые ценности, которые теперь по праву должны принадлежать мне.

«Ах ты, старая сука! С каких это пор церковные ценности принадлежат тебе?» – воскликнул я про себя, а вслух ровно и спокойно спросил:

– Почему вы считаете, что церковное добро, которое сохранил Алексей Михайлович, ваше? Насколько я понимаю, оно достояние церкви.

– Вы неправильно понимаете, – так же спокойно и категорично отрезала искательница сокровищ. – Оно наше, а теперь уже мое, потому как родной дед за него отдал жизнь.