Всеволоду Кочетову

О том, что Кочетов — подлюга.

Об этом знают Мга и Луга.

Благодаря же «Литгазете»

Об этом знаю все на свете!

Давиду Кугультинову

Как на правом на боку

Я давала калмыку…

Я легла на левый бок —

А калмык уже не мог!

Цензору Борису Маркову

Наш Марков с виду не холуй —

В венце монашеской тонзуры.

Он сам себе отрезал…

В припадке собственной цензуры!

Сергею Михалкову

Мир старый спорит с миром новым

Упрямым опытом веков.

И лихо Гоголю с Крыловым

«Фитиль» вставляет Михалков!

Сергею Островому

Островой — титан Москвы,

Века однокашник.

Только вместо головы

Носит набалдашник.

Проходя по Невскому

Ты блядь минуешь,

Глядь-поглядь —

Тебе опять навстречу блядь!

Наш город стал теперь на вид

По-европейски блядовит.

В нем от скрещения идей

Растет количество блядей!

Евгению Рейну

(на отъезд поэта к И. Бродскому)

Поэту — русскому еврею —

Большой в Америке почет.

И Бродский ходит по Бродвею,

И Рейн в Америку течет.

Поэту Владимиру Сосюре

У Владимира Сосюры

Две губы. И обе — дуры.

Георгию Романову,

Первому Секретарю Ленинградского обкома КПСС

О город крови и туманов!

Идей великих и могил!

Тебя вознес один Романов,

Другой Романов — погубил.

Мирзо Турсун-Заде

Плов дымится на пару.

Пляшут гости на пиру.

Ну а жопа в резеде —

Сам Мирзо Турсун-Заде.

Аргументы

Не мути в колодце воду

И не ерепенься зря:

Есть дубинки на свободу

И на смелость — лагеря.

Александру Чаковскому

Достойно утвердившись в ранге

Писательской двуполости —

Строчит Чаковский как Фейхтвангер

Гороховецкой волости.

Запись в книге отзывов коньячного завода

Родившегося говнюком

Нельзя исправить коньяком.

Александру Флиту

Даю ответ на ряд разноголосиц:

Фет был поэт. А Флит — орденоносец.

Читая газеты

Нет, не мелкая безделка

Переходит в мандраже —

Перестройка в перестрелку

Превращается уже!

О чем забывать нельзя

Пока у нас повсюду есть Лубянки,

Из нас повсюду будут гнуть баранки,

И милый воздух над свободой нашей.

Как прежде, будет отдавать парашей.

И Правда лжет. Закон лукавит.

Осталось — думать и молчать.

Пока твоей Россией правят

Бумага, подпись и печать.

Льву Кондыреву

(загадка)

Чьи песни вовсе не поются.

Но регулярно издаются?!

Автоэпиграммы

И долго буду тем любезен я народу,

Что, написав роман, его я бросил в воду.

Погрузился я в поток

Нынешнего времени —

И остался без порток

С кепочкой на темени!

О юность! Где твои законы?

О молодость! О комсомол!

В кармане, где носил гондоны.

Теперь таскаю валидол.

В душе испытывая страх,

Перехожу на шепот.

Земля стоит на трех китах,

А Лениздат — на жопах.

Евгению Евтушенко

Ты — Евгений, я — Евгений,

Ты — не гений, я — не гений.

Ответ на эту эпиграмму

(существует версия, что автор — Е. Евтушенко)

Я — Евгений, ты — Евгений,

Я — не гений, ты — не гений.

Я говно, и ты говно.

Я — недавно, ты — давно.

Дон Аминадо

Ивану Бунину

И он, осолнечен, олунен,

Пред ликом чьим лишь ниц падешь.

О ком сказал директор: «Бунин

Уж очень дорог, но хорош».

Был ход вещей уже разгадан.

Народ молчал и предвкушал.

Великий вождь дышал на ладан.

Хотя и медленно дышал.

Но власть идей была упряма,

И понимал уже народ.

Что ладан вместо фимиама

Есть несомненный шаг вперед.

1939–1951

Толь от ласкового слова.

От ударов ли судьбы,

А подлец поднялся снова

С четверенек на дыбы.

Быстро читали газету.

Чаем нутро обжигали.

Мчались по белому свету.

Рыскали. Клянчили. Лгали.

Так проходили — неделя,

Месяцы, годы… Трясина!

Вот они, пьесы Корнеля,

Вот они, драмы Расина.

Если голубь до рассвета

На конюшне и проспал,

То наутро голубь этот

Все же лошадью не стал.

Одно лицо ей ангел дал.

Другое дал ей Мефистофель:

Чем добродушнее овал,

Тем злонамереннее профиль.

Игорю Северянину

Не старайся постигнуть. Не отгадывай мысли.

Мысль витает в пространствах,

но не может осесть.

Ананасы в шампанском окончательно скисли,

А в таком состоянии их немыслимо есть.

Надо взять и откинуть, и отбросить желанья,

И понять неизбежность и событий, и лет.

Ибо именно горьки ананасы изгнанья.

Когда есть ананасы, а шампанского нет.