является частью нашего мира. Неделю спустя Бас пришел и спросил про ее досье, предложив отработать бесплатно два года на нас, если мы отдадим ему файл и позволим этот файл уничтожить.

– Умно, – кивает Мак. – Вывез ее, подождал, а потом попросил, зная, что вам, в сущности, уже все равно.

Я киваю.

– Вот именно. Нам и было все равно. Мы считали, что уже сделали то, что от нас требовалось. Девчонка получила лучшую жизнь, чем у нее была прежде, так что мы дали ему то, что он хотел. Мы даже зауважали мудака за преданность сестре, готовность довольствоваться малым, если, по его мнению, так будет лучше для нее, защищать ее, держать подальше от нас и что там еще.

– И вы все равно платили парню, потому что хотели, чтобы он пробился наверх, – говорит Мак.

Именно.

Мак сечет все с полуслова, поэтому у него есть шансы в мире Брейшо. Я выкладываю все, потому что скоро он займет среди нас важное место, хотя пока что об этом не знает.

– Касательно наших файлов, – говорю я. – У них нет копий. Они попадают к нам прямо с серверов округа и оттуда удаляются в ту же секунду. Там все. Записи врачей, полицейские отчеты, школьные косяки… Пуф – и всего этого дерьма нет, будто никогда и не было.

Он изучающе смотрит на меня, потом опускает глаза.

– Насколько я понимаю, когда к вам, парням, попали досье Бишопов, вы были девятиклассниками, и вы руководствовались словами вашего отца, едва заглянув в файлы. А если точнее, вы их не читали.

Я киваю.

– Мы посмотрели только один отчет – обвинение в умышленном нанесении телесных повреждений, выдвинутое против Баса, – чтобы понять, насколько он хорош в этом деле.

– И ты приехал сюда, понятия не имея, кто эта девчонка и чем она живет.

– У меня не было ничего, кроме имени и адреса, и эта инфа стоила мне чертову кучу бабок. Так что когда я приехал сюда, увидел кузину, которая похожа на Баса как две капли воды, я сказал себе: «Это она, дело сделано, мать вашу»… – Подавляю вздох. – Я повелся, чувак. Выглядел лохом, пока кузина ее не сдала.

– Не-е, чувак, – качает головой Мак. – Ты бы все равно разобрался.

Возможно.

Как-то не по-нашему вот так делать выводы без доказательств. Братья надрали бы мне задницу.

Или попытались бы.

Рэйвен определенно надрала бы, а потом, наверное, надрала бы задницу и Бриэль, за то что пыталась меня обдурить. Если бы Рэйвен не была беременна…

А может, и беременная бы надрала.

На моих губах на мгновение появляется улыбка, но даже мысли о семье не стирают дерьмо, что плещется у меня в голове.

Мак это видит.

– Это не то, что взрывает тебе мозг. Выкладывай, чувак.

Да уж, он знает меня. Облизываю губы, уставившись в окно.

– Бас попросил нас отправить ее сюда, потому что, как он сказал, так будет лучше для нее. Мол, семья здесь любит ее. Хочет, чтобы она была с ними. Что здесь у нее будет настоящая жизнь. Будущее, которое можно построить. – Я поворачиваюсь к Маку. – Ну, какие у тебя ощущения – все так и есть?

Как я и думал, Мак качает головой – «нет».

Когда я решил отправиться сюда, моей единственной ясной мыслью было приехать и поиграть с сестренкой мудака, что меня выбесил, подразнить ее, чуток испытать. После этого я бы уехал с пикантной историей, которой поделился бы с этим придурком Бишопом при нашей следующей встрече.

Но то, что должно было стать нашим грязным «встретились и познакомились», превратилось в закрученное «схватил и побежал».

Мои инстинкты на взводе, они вопят: что-то тут не так.

Ее кузина и вся та хрень, которую она несет, школа…

Эта легкость, когда она в машине с незнакомыми парнями…

И пойди ее отыщи в этой школе.

– Ты остаешься, – Мак пронизывает меня взглядом, но это не вопрос, и ответ не нужен.

Я достаю из бардачка косяк и разваливаюсь на сиденье.

– Пить хочешь? – спрашивает Мак.

Улыбаюсь, приподнимая самокрутку.

– Скоро захочу.

Мак смеется, заводит машину, и мы уезжаем.

Я щелкаю зажигалкой, подношу к кончику косяка и пыхаю, пока он не разгорается. С моих губ стекает дым.

Бриэль Бишоп.

Крошка.

С характером.

Готовая к новым поворотам гребаной судьбы.

Бриэль

Стоит мне подумать, что кошмар подошел к концу, потому что в уши льется дивный звук звонка с последнего урока, как я вспоминаю, чем заканчиваются все прочитанные мною книги, и от этого бегут мурашки по коже. Осознаю, что проблема не исчезла, а лишь затаилась в засаде, и подтверждение тому – этот плохой парень с татуировками, что стоит напротив меня, прислонившись спиной к машине, руки скрещены на груди.

Я тяжело вздыхаю и продолжаю ковылять вперед.

С каждым шагом я все ближе, и Ройс приподнимает подбородок.

Останавливаюсь в нескольких футах от него.

– Ты еще здесь.

– И ты чертовски этому рада.

Издаю тихий смешок и на мгновение отвожу глаза в сторону. Но мой взгляд тут же возвращается к нему, когда он опускает руки.

– Ты мне солгала, – говорит он и вслепую тянет руку за спину, чтобы открыть заднюю дверцу. – Так что теперь ты мне должна.

– Я не буду с тобой спать, – отказ слетает с моих губ без участия мозговых извилин.

Рука Ройса застывает на дверной ручке. Сбросив с себя оцепенение, он идет прямо на меня, источая уверенность.

– Это вызов?

Я подавляю смешок, качаю головой и отступаю чуть назад.

– Точно нет, но об этом определенно стоило упомянуть.

Несколько мгновений он пристально смотрит на меня.

– Садись в машину, малышка Бишоп.

– А что, если не сяду?

Он коротко, с издевкой смеется.

– Смешно. Ты смешная.

Дистанция, которую я создала, слишком мала. Он стирает ее, нависая надо мной с предостерегающим взглядом.

– То, что я тебе предложил сесть, уже вежливость с моей стороны…

– Предложил? Приказ – это, в твоем понимании, вежливость? Продолжай.

Его лицо ожесточается, в глазах вспыхивает что-то еще – молчаливый вопрос, которым он не собирается делиться, но тем не менее жаждет получить ответ.

– Можешь отказываться сколько угодно, всезнайка, но знай, что твоя задница в любом случае окажется в этой машине. Либо ты сядешь сама, либо я тебя подниму и засуну туда, но, возможно, тебе захочется этого избежать, ведь на нас смотрят дружки твоего парня.

Я напрягаюсь, но не оглядываюсь и честно отвечаю:

– Мне на них плевать.

– Хорошо, – он вздергивает голову. – Как и мне. А теперь садись.

– А