Каюта больше не выглядела пустой и безликой. Теперь в ней было тепло, и сама она была какой-то теплой, гостеприимной и уютной: на тумбочке возле кровати горела лампа, постель была приготовлена, и даже махровое полотенце, которым. Анна воспользовалась, принимая душ перед ужином, было заменено на сухое. Ощущение уюта создавалось присутствием ее вещей. На туалетном столике на почетном месте, у зеркала, стоял флакончик для благовоний – яркое синее пятнышко на фоне темного дерева. Обведя взглядом свое временное жилище, Анна вдруг почувствовала, что очень счастлива.

Дневник ждал ее на тумбочке у постели. Может быть, перед тем как заснуть, она еще почитает его и узнает, какие чувства испытывала Луиза при первом посещении Долины царей. Той самой, которую она увидит завтра.

Две вещи ненавидимы богами: это злоба и лживость.

Какое будущее ждет тех, кто избегнет кровавых челюстей Амта?

Тот, кто налагает путы на недругов богов;

те, кто проливает кровь; не убежать от рук их.

Да не заколют они меня никогда ножами своими;

да не сделаюсь я никогда лишенным помощи

в их палатах пыток.

Лучше вернуться к телу в жарком

безмолвии смертной палаты и ждать.

Я есть Вчера и Сегодня;

я обладаю властью родиться во второй раз.

Тот, бог-судья, видит человеческие сердца и хмурится, когда первое из них возлагается на весы и коромысло начинает дрожать.

Амт, пожиратель мертвых, сидит возле весов, облизывая свои страшные уста. Окажись это сердце тяжелее, чем перо, добыча достанется ему. Эти люди служили богам. Один был жрецом Исиды и Амона. Другой – жрецом Исиды и ее сестры Сехмет – львицы с окровавленной пастью, богини войны и гнева, а также – о странное и чудесное противоречие! – исцеления. Оба должны бы пройти испытание и получить в награду вечную жизнь рядом с богами, которым они служили. Но на их руках – кровь, в их сердцах – месть, в их душах – алчность, а алкают они эликсира жизни; если они сейчас не пройдут испытания, то избегнут ужасов Амта – страшных пыток – и вернутся в смертную палату – ждать. Все погружается во мрак.

На рассвете Луиза была готова. Хассан ждал на берегу с тремя мулами. Пища, вода и рисовальные принадлежности были быстро и молча загружены в корзины, навьюченные на одного из животных; Хассан помог Луизе взобраться на одного из оставшихся, затем, крепко держа в руке поводья обоих, сел на третьего. За спиной у них команда «Ибиса» уже занималась своими обычными делами. Ни Форрестеров, ни Джейн Трис не было видно. Луиза с трудом сдержала улыбку облегчения. Им все-таки удалось удрать.

Плавание с Форрестерами оказалось вовсе не таким, как она себе представляла. Во многих отношениях с ними было даже еще сложнее, чем с Изабеллой и Арабеллой. Они точно так же не видели никакого смысла в посещении древностей, особенно таких, до которых нужно добираться полдня под палящим солнцем, да еще трясясь на муле. Более того, Форрестеры явно считали, что несут ответственность за нравственность Луизы. Хотя драгомана наняли специально для нее, предполагалось, что она не должна находиться наедине с ним. Помимо поправки здоровья, Луиза приехала в Египет, чтобы рисовать древности; во всяком случае, так полагала она сама. А вот Форрестеры считали это совершенно неважным и даже неблагоразумным. Они собирались просто отправиться поплавать по Нилу, как только в Луксор прибудет пароход с почтой из Англии. Отчаявшись посетить хотя бы Долину гробниц, Луиза была вынуждена действовать тайно. Она нашла Хассана на палубе, в тени; он сидел и писал что-то в своей записной книжке. Как только появилась Луиза, он поднялся на ноги и очень серьезно выслушал даваемые торопливым шепотом указания. Не без основания подозревая, что леди Форрестер вполне может в последнюю минуту настоять на том, чтобы Джейн Трис сопровождала ее в качестве компаньонки, Луиза сообщила, что собирается выехать не слишком рано утром, а Хассану объяснила, что на самом деле они должны тронуться на заре.

Проснувшись, когда было еще темно, она оделась, стараясь делать это как можно тише. Отношения ее с тем, которому предстояло быть ее драгоманом – гидом, сопровождающим слугой, переводчиком, – пока складывались неплохо. Он был спокойным, воспитанным человеком, серьезным и ясно сознающим свою ответственность. Он сразу уточнил, что находится в распоряжении только Луизы и что будет возить ее, куда ей будет угодно.

– У него есть имя? – спросила Луиза, похлопывая по шее своего мула.

– Не знаю, – пожал плечами Хассан. – Я просто нанял их для поездки.

– Но должно же у него быть имя! Пожалуй, я сейчас что-нибудь придумаю. Цезарь. Как по-твоему, подходит?

Отъехав от берега, они свернули за угол глинобитного дома и оказались вне поля зрения людей на палубе «Ибиса». Хассан улыбнулся.

– Хорошее имя. А я назову своего Антонием. Тогда нам только останется назвать третьего Клеопатрой.

Луиза рассмеялась в полном восторге.

– У нас получится исключительно интеллектуальная экспедиция.

Он был красивый мужчина, среднего роста, стройный, с большими темными глазами в окаймлении длинных ресниц. Искоса поглядывая на него, Луиза пыталась прикинуть его возраст, но безуспешно. Его волосы были полностью скрыты красным тюрбаном, вместе с широким полосатым одеянием и синими штанами придававшим ему экзотический вид. В уголках его глаз она заметила морщинки, носогубные складки были довольно резко обозначены, однако, помимо этого, его смуглая кожа была гладкой.

– Далеко нам до долины, Хассан? – спросила Луиза, непроизвольно оглядываясь через плечо.

Он пожал плечами.

– Мы сами увидим, когда приблизимся к ней. В нашем распоряжении целый день. – Улыбка у него была теплая и открытая.

Луиза усмехнулась. Здесь, в Египте, как она обнаружила, все происходило тогда, когда происходило. Такова была воля Всевышнего. Подавив вздох, она решила не задавать больше вопросов и посвятила свое внимание тому, чтобы приноровиться к ходу своего мула.

Дорога шла среди пшеничных и ячменных полей. День едва занимался; под эвкалиптами и изящными финиковыми пальмами было еще сумрачно и прохладно, и Луиза чувствовала, что отдыхает душой, наслаждаясь ароматным воздухом и слушая приветствия феллахов, которые в этот ранний час уже шли каждый на свое поле. Очень скоро возделанные участки земли, вытянувшиеся вдоль берега Нила, кончились, и началась пустыня. Впереди вздымался длинный красный ряд Фивейских холмов, так ясно видимых и каким-то чудесным образом казавшихся таким близкими, что Луиза успела полюбоваться ими даже с палубы «Ибиса».

Путешественники сделали короткую остановку, чтоб позавтракать хлебом, сыром и несколькими ломтями арбуза и снова тронулись в путь, пока солнце не начало слишком припекать. Холмы понемногу приближались. Луиза смотрел на них, защищая глаза от света опущенным краем своей широкополой шляпы. В яркой синеве неба крохотным темным пятнышком кружил коршун.