После чая Маша пошла продолжать пальбу, а мы с Гошей поделились достижениями. Я показал сооруженные своими руками одноламповые приемник и передатчик.

— Вот тут и проверим на дальность связи, там не та обстановка. Думаю, днем километров на пятьдесят с хорошими антеннами связь будет, а ночью и на раза в три подальше. Телеграфом. Для телефонной связи нужно еще микрофон из подручных материалов изобрести, да и лампы получше, чтоб не так шумели. Сделаем, но попозже.

— Питание?

— Шесть вольт накал и двести пятьдесят анод. Батареи я захватил, но вообще-то надо здесь искать.

— Стеклодувное оборудование в нашем мире есть, а подходящий насос?

— Да тоже вроде есть, но я там для нашего заводика прикупил по случаю один раритет аж шестьдесят второго года. Японский, между прочим. Год я спилил, иероглифы оставил. Тяжеленный, гад, но вдвоем втащим, если поднатужимся.

— У меня тоже неплохо, потренировался в финансовых операциях, даже прибыль получил. На школу и, как ты это назвал, ПТУ? Вот на них и хватит. И еще насчет казаков…

Я, кажется, уже упоминал, что один из титулов Гоши звучит как августейший атаман всех Казачьих войск. Естественно, пока Гоша сидел в Абастумани, это была чистая фикция. Но теперь само собой напрашивалось наполнить ее реальным содержанием.

— Фамилия Богаевский тебе что-нибудь говорит?

Я задумался. Вроде был такой герой Гражданской войны, у белых, понятно…

— Вот про него вкратце. — Гоша протянул мне бумажку.

Так, Богаевский Африкан Петрович… Я невольно улыбнулся.

— Что там написано веселого? — изумился Гоша.

— Да, понимаешь, в одной из моих самых любимых книг главного героя именно так зовут.

— Дашь почитать?

— Обязательно. Но там совсем не этот Африкан. Ладно, что здесь дальше…

Двадцать восемь лет… Из старинной казачьей семьи, окончил Донской кадетский корпус, потом Николаевское кавалерийское училище с занесением на мраморную доску, то есть с отличием, надо полагать… сейчас заканчивает Академию Генштаба. Весьма перспективный персонаж, имеется в виду для реализации Гошиных планов.

— Думаешь его в командиры?

Гоша решил, что собственную силовую структуру лучше всего создавать из казаков, этакий Особый казачий отряд.

— До командирства этот отряд еще сформировать надо. А так, конечно, потом в командиры.

— А как там с казачьим отделом… в Генштабе, кажется?

— Казачий отдел Главного штаба. Начальник — генерал-лейтенант Щербов-Нефедович.

— Э-э-э… Так у вас что, кроме Генштаба есть еще и какой-то Главный штаб? Не до фига ли?

— Нет Генштаба, есть только Главный штаб его императорского величества.

— Вот те раз — Генштаба нет, а его академия есть. Весело у вас тут, я смотрю.

Гоша пожал плечами — мол, так сложилось, это не его инициатива — и продолжил:

— Я написал письмо, что хочу лично познакомиться с работой отдела. Съезжу в Питер и гляну, как там этот Щербов-Нефедович, можно с ним работать или нет.

— А если нет? — с интересом спросил я.

— Намекну брату, что такой заслуженный генерал достоин большего, например, быть членом Совета военного министра.

Хлопнула дверь, и в комнату вошла румяная с мороза Маша.

— Ствол перегрелся, — с разочарованием сказала она. — Мороз вроде на улице, а он все равно… Да, кстати, ты просил программку для автоперевода на здешнюю орфографию? Я нашла готовую, давай ноут, установлю.

Смысл этого моего пожелания был вот в чем. Ладно, пусть странный вид моих рукописных текстов можно было списать на новозеландскую малограмотность, но переписывать вручную скачанные документы мне было лень. А печатный текст с соответствующими ошибками мог уже натолкнуть народ на ненужные мысли. Естественно, все бумаги, для которых есть вероятность попасть в архивы, переписывались или перепечатывались секретарем, продукцию принтера все равно не замаскируешь, когда-нибудь обратят внимание. Но внутренние документы… Да и авторитет инженера Найденова от грамматических ошибок пострадает. В найденной же Машей программе было несколько шрифтов, в том числе и имитация каллиграфического рукописного. Я посмотрел «свой почерк» — красота! Вот пусть мне теперь все и завидуют.

И наконец сквозь специальную дырку в двери к нам явилась еще одна старая знакомая — кошка. Поглядев на меня, она важно мяукнула, разок из вежливости потерлась о мою ногу и направилась в угол, где обнаружился явно для нее сделанный маленький диванчик.

— Та-ак, вроде лучше… — с сомнением протянул Гоша, глядя на меня, тщившегося стоять в благословляющей позе, да еще и со значительным выражением лица. — Но все равно как-то не очень. Тренироваться надо.

Я и сам видел, что получается хреновато. А ведь это я пока репетировал только позы, не переходя к тексту. В общем, шел процесс дрессировки, превращения меня в горного старца. Подтолкнуло к этому Гошу прочтение книги Соловьева про Ходжу Насреддина.

— Помнишь, как там стражника муллой переодели? — вопросил он. — «Но уста его, по многолетней привычке, для самого стражника неожиданно, вдруг изрыгнули сквернословие…» Вот именно это с тобой и будет, как только ты явишься перед Ники. Так что давай еще раз, да не пыжься ты, а стой естественно и величаво.

— Естественно — это вот так! — огрызнулся я, сунув руки в карманы.

— Между прочим, в этом что-то есть… только вот подбородок чуть повыше и глаза щурить не надо…

— Да не вижу я ни хрена без очков!

— Линзы надо контактные, — подала голос Маша. — Знаешь, бывают такие, слегка голубоватые, в них взгляд становится прямо пронзительным. Неземным. О, придумала! Еще лимб надо!

— Лимб-то мне зачем, я же не прибор. Или ты нимб имеешь в виду? Так это у ангелов. Разве у живых людей нимбы бывают?

— Тогда просто сияние сделаем от фигуры, едва заметное… фиолетовое, пожалуй, в самый раз, в тон к джинсам. И голос пустим с реверберацией.

— Ну блин, Бондарчуки собрались, — буркнул я. — Ладно, вот так, что ли?

— Да, уже совсем почти как надо. Видишь, получается, а ты не верил, про нанять актера что-то выдумывал. Если и дальше аналогичными темпами пойдет, через неделю такой горный старец из тебя выйдет — лучше настоящего! Ладно, Жора, еще заход, и хватит, мне сегодня еще корреспонденцию надо почитать, накопилась уже.

После репетиции было совместное чаепитие, а потом Гоша пошел разбираться в бумагах, а мы с Машей — в чертежах. Пора было начинать производство первенцев грозного воздушного флота.

— Дядь Жора, я понимаю, что нормальный самолет выставлять на всеобщее обозрение нельзя. Но почему он именно такой? Сложнее же Гошиного парасоля вдвое!