— Теперь трудно нанять работника.

— Я знаю.

— А много ты можешь оставить?

— Около трех сотен. Выйдет по сотне в месяц.

— Это хорошая плата, но только теперь никто не хочет работать на ферме.

Рой прислонился к свиной загородке, большим и указательным пальцем он приподнял кепку за козырек, а остальными почесал темя, потом снова нахлобучил кепку:

— Вот все, что я могу придумать. Или оставаться самому.

— Нет, тебе оставаться не к чему, Рой, — сказал Джек Бэртон. — Я кого-нибудь найду. Когда, ты считаешь, он ему понадобится?

— Да с того месяца.

— А ты уверен, что Сэм захочет кого-нибудь, кроме тебя?

Рой покачал головой. Этого он не знает. К тому же он не уверен, что скажет Руфь Мак-Нэйр.

Джек знал, о чем он думает.

— Надеюсь, ты застанешь Сэма, когда вернешься с зимней охоты. Конечно, работник — это помощь, но я все-таки не стал бы на это рассчитывать.

— Кто купил упряжку? — вдруг спросил Рой.

— Билли Эдварде, с того берега.

— А откуда у него деньги?

— Занял под урожай. Хорошие были кони. Рой. Он их откормил как следует и, я думаю, уже оправдал свои деньги, сдавая их в наем.

— Бедняга Сэм, — сказал Рой, и они оба вышли из сарая.

Джек повел Роя показывать ему остальное хозяйство: свинарник и курятник, а затем и самый дом, где куча светлоголовых ребятишек копошилась на полу вокруг задерганной матери.

Они спустились в погреб, где Джек показал свое воздушное отопление: вокруг старой железной печи он выложил кирпичную нагревательную камеру, и, когда печь топилась, горячий воздух поступал в дом через систему отдушин в полу. Теперь печь еще не топилась и в погребе было холодно, но сухо. Джек оштукатурил стены и замазал щели. На полу, на полках и на скамьях были разложены овощи летнего и осеннего сбора: тыквы, свекла, кукуруза, картофель, даже зеленые помидоры, яблоки, огурцы и несколько банок сушеного горошка. Запасено было на всю зиму. Поднявшись наверх, они уселись в кухне, уставленной бутылками и банками с заготовками миссис Бэртон. Рой наслаждался теплом и уютом этой кухни. Даже обшарпанные стены — и те выглядели надежно. На одной из них красовалась недовязанная салфетка, на которой вышито было: «Маме». Над ней висела скрипка без струн.

— Вот кончил погреб, теперь зимой примусь за верх, — сказал Джек, видя, что Рой осматривается по сторонам.

«Вот она, постоянная очередь ремонта, — подумал Рой, — сначала сарай, свинарник и курятник, потом погреб, кухня, а там уж и все остальное».

— Мэй, — сказал Джек жене, — у тебя ничего не найдется дать Рою в дорогу?

Миссис Бэртон уже выставила перед Роем две банки: одну — красной смородины, другую — красной капусты. Неизвестно, кто смущался больше — гость или хозяйка, но Рой сгладил неловкость, он засунул в каждый карман по банке, а ребятишкам достал свои леденцы. Он купил их для себя, но у него был еще пакет в мешке у Дюкэна.

— Пойду навещу Сен-Клэра, — сказал он Джеку и быстро поднялся.

— Смотри только, чтобы при тебе не было денег, — предостерег Джек, провожая Роя. — Если собираешься с ним выпить, считай, что денег не будет.

— И откуда в тебе этот закон и порядок, Джек? — сказал Рой. Они постояли молча. — Так я тебе пришлю три сотни. А увидимся, должно быть, еще до рождества — на озере.

— Должно быть, Рой.

— Так, значит, месяца через полтора.

— Да. До скорого, Рой. До скорого.

Рой уже катился вниз по склону к дороге, ноги его поднимали клубы пыли, и ветер уносил ее. Пыли было не очень много, но, по мере того как Рой удалялся, маленькое подвижное облачко все сгущалось, и скоро Джек видел только пыль, а потом и облачко скрылось среди деревьев.

Зел Сен-Клэр был небольшой человечек, ростом меньше Роя, и тощий. Французы Сент-Эллена утверждали, что он похож на маленького высохшего французского кюре своими впалыми щеками, пронзительным взглядом, синевой на подбородке и хилым, таким хилым телом. Но Рою дела не было до этой клерикальной видимости, он видел в Зеле нечто более понятное, скажем — носильщика, ненавидящего свою работу.

Рой отыскал его по звонким ударам топора, в дальнем конце лесной расчистки Джека Бэртона. Зел подрубал большую березу, и все его тело следовало за круговыми взмахами топора.

— Нелегкая работа для лесного бродяги! — окликнул его Рой.

Зел оперся на березу и перевел дух.

— Это все чертов инспектор, — сказал он.

Рой засмеялся:

— Чем плох инспектор? Блюдет закон и порядок.

— Дай срок и угомонится. Уж я об этом позабочусь.

— Ты лучше о себе заботься. Если он увидит тебя в лесу, тут тебе и крышка.

— И ему будет крышка! — сказал Зел, проводя Роя через заросли, которые он расчищал.

Четырехугольная вырубка, сдавленная скалами и лесом, уже частично заросла липой, можжевельником и густой порослью берез. Ей было всего четыре или пять лет, но через год-два она станет настоящим лесом, который придется вырубать как следует, топором. Сейчас Зел Сен-Клэр еще мог свести большую часть березы палом или большим садовым ножом, и к топору ему приходилось прибегать, только встречая сосну или подросшую березу. Джек Бэртон вовремя объявил войну наступающему лесу, купив эту вырубку летом и расчищая ее к зиме. Рой отдавал должное Джеку, он был уверен, что со временем Джек будет видным человеком в Сент-Эллене, если только Сент-Эллен и мелкие фермы вообще уцелеют. Теперь, после разговора с Джеком, Роя это особенно беспокоило.

— Выпей! — Зел Сен-Клэр протянул ему бутылку с каким-то пойлом, подозрительно прозрачным и бесцветным. Зел достал ее из дупла, где у него лежали куртка и нож. — Раздобыл у Оле Андерсона. Живая вода!

Рой выпил и почувствовал на небе слабый привкус аниса, но когда это пойло обожгло гортань, он понял, что пьет почти голый спирт. Они снова выпили.

— Эта штука доконает тебя, Зел, — сказал Рой.

— Не одно, так другое, — с горечью отозвался Зел, и его скрюченное тощее тело не обнаруживало первого условия жизни — желания жить.

Это угнетало Роя. В Зеле он увидел судьбу всех звероловов, лишенных права охоты. Он предложил французу еще выпить и сам выпил глоток.

— Может быть, инспектор еще вернет тебе твой участок? — сказал ему Рой.

— Отнимет его у Брэка Гарта и вернет мне? Как бы не так!

— А почему ты не уйдешь на север, на новые территории? Здесь нам все равно делать нечего, ты же знаешь. Почему ты не подашься на север, Зел?