В эту минуту я чувствую себя ближе к тебе, чем к кому бы то ни было на этом свете…»

Мои глаза скользили по убористо исписанным страницам, то и дело задерживаясь на строчках. Отец не тратил много времени на объяснения причин нашей долгой разлуки, только сказал, что был оторван от меня против своей воли. Он вел дневники, и когда-нибудь я их прочту. Там и содержится объяснение.

«…Я пытался увидеть Нью-Мексико твоими глазами – дикую, прекрасную землю, полную контрастов. Ты жила в Индии, и, может, поэтому перемены не будут для тебя столь разительными. Вот видишь, я уже уверен, что ты приедешь, и снова начинаю надеяться, строить планы на будущее…

Я говорил с Тоддом, но он не верит, что ты сможешь здесь жить. Не понимает… Да и откуда ему понять? Я чувствую, что, несмотря ни на что, знаю тебя, но, чтобы успокоить Тодда, включил в завещание некоторые дополнительные условия. Независимо от того, согласишься ли приехать или нет, я позабочусь о том, чтобы ты ни в чем не знала нужды. Если же ты по истечении года решишь не приезжать, «Ранчо ШД» будет принадлежать исключительно Тодду. Но даже сейчас, поняв, что умираю, я все равно надеюсь дожить до встречи с тобой. Только увидеть тебя, попытаться объяснить все, с чем тебе придется столкнуться после моего ухода. У меня несколько просьб к тебе… Думаю, что, когда прочтешь мои дневники, поймешь, почему я требую сделать это. Но самое главное, читай все тетради по порядку».

Отец велел, чтобы я, приехав в Бостон, немедленно связалась с Элмером Брэггом, бывшим сыщиком, а ныне адвокатом с душой ученого или, возможно, пророка. С тех пор как Элмер отошел от дел, сам выбирает себе клиентов, – но он, как оказалось, один из ближайших друзей отца, и тот настоятельно требовал, чтобы я явилась к Брэггу. Письмо было подписано: «Твой любящий отец, Гай Дэнджерфилд».

Я подумала о матери, которую знала уже два года, не испытывая к ней ничего, кроме легкой неприязни. Когда-то я ее ненавидела, но теперь не находила нужным проявлять столь бурные эмоции. Бедная, глупая, злая женщина, дитя своего времени, воспитания и среды. Я была больше дочерью отца, чем ее ребенком, и она, как ни странно, первая поняла это.

Но оглядываться назад было не время. В Америку отправится совсем другая Ровена Дэнджерфилд, не девочка, а женщина.

– Так будет лучше, – сказала мать, сидевшая в карете напротив меня.

Это была наша первая беседа с тех пор, как мы разговаривали о моей новой жизни неделю назад, а теперь экипаж катился по направлению к пристани. Глаза матери блеснули.

– Ты будешь счастлива в Америке. Нужно было позволить Гаю забрать тебя еще тогда, но твой дед настаивал, а у меня не было другого выбора, кроме как срочно уехать за границу. Скандал был просто ужасным, даже не представляла, что такое может случиться.

– Уверена, что сэр Эдгар уехал с вами, – лениво заметила я, и выражение лица матери слегка изменилось.

– Уехал! Но тебе этого не понять – ты никогда не испытывала подлинных чувств ни к кому и ни к чему, не так ли? О, вижу, ты подняла брови! Представляю, что думаешь обо мне! Но ты не умеешь любить! И сумеешь ли? Сомневаюсь. Я могла бы почувствовать что-то к тебе, хотя бы жалость… если бы не поняла, что под маской безразличия скрываются равнодушие и бессердечие!

– Какой смысл все это мне говорить?!

Она наклонилась вперед; губы, такие пухлые и мягкие, были злобно поджаты.

– Я должна тебе все высказать. Ты ведь равнодушна к Эдгару, правда? Именно по этой причине он одержим тобой… сходит с ума. А ты видишь в нем человека, которого можно завлечь и бессовестно использовать! Но я люблю его. Да-да, можешь смотреть на меня свысока, считать глупой, ничтожной женщиной, но я по крайней мере способна на сильные чувства. Когда мы впервые встретились, у Эдгара были любовницы, были они и потом, но женился он на мне! Ничто не имело значения, пока не явилась ты. Дочь Гая – месть Гая.

– Как жаль, что ты вообще родила меня! – холодно объявила я. – И как некрасиво со стороны деда, что он так рано умер!

– О да! – бешено процедила мать, казалось, полная решимости высказаться до конца. – Да. Ты не поймешь, а ведь мне было всего семнадцать! Что знала я о любви и браке? Все решили за меня! Выдали замуж за Гая Дэнджерфилда, которого я до свадьбы видела только дважды, за человека намного старше! Что было делать?! Всю жизнь мне внушали, что главное – удачно выйти замуж. Никто не спросил, что думаю я! Выдали замуж, чтобы производить на свет наследников имени Дэнджерфилд! Благодарение Богу, после родов меня оставили в покое!

Я взглянула на раскрасневшееся лицо матери, дрожа от гнева.

– Вы ненавидели моего отца. И меня с того момента, как родилась. Я дитя вашей ненависти, дорогая мать, и зачем осуждать меня за то, что вы оказались слабее!

– Почему? Потому что ты жестока. Это не сила, а бессердечие и равнодушие.

– Вряд ли это сейчас важно!

– Наверное, ты права! Но виновата не только я! Меня готовили к спокойной семейной жизни. Если бы твой отец любил меня, хоть немного, и не презирал бы так, все могло быть иначе. Но его тоже заставили жениться, чтобы угодить отцу. У него была другая – я так и не узнала, кто и что она значила для Гая! Иногда он во сне бормотал ее имя: «Илэна! Илэна…» И назвал тебя Ровена Илейн. Нет, он никогда не любил меня! Стоит ли удивляться, что я искала любви?!

И на секунду я увидела ее такой, какой она была двадцать лет назад, прежде чем растолстела, а лицо покрылось морщинками. Бедная Фэнни! Как бы она ни старалась, мы никогда не поймем друг друга и не сможем быть друзьями или хотя бы взаимно искренними.

Поэтому я молча смотрела на мать, и та некоторое время спустя, казалось, полностью взяв себя в руки, пожала плечами:

– Ну что ж, даже лучше, что все выяснено до конца. Я сказала то, что давно хотела сказать.

Мы не поцеловались на прощание. Лакей передал мои сундуки носильщикам, и когда карета отъехала, я даже не обернулась. Через несколько часов я оставлю прошлое позади и начну новую жизнь. Вспоминая предыдущее путешествие, я искренне пожалела ту Ровену – жалкое, испуганное, плохо одетое создание. Неужели прошло всего два года?! Но на этот раз я по крайней мере знала, что меня ожидает.

Подойдя к самому берегу, я подняла голову и почувствовала влажный соленый вкус на губах. Поцелуй ветра…

«Путешествия кончаются встречей влюбленных…» Откуда эта дурацкая цитата? У меня не было возлюбленного и, как я твердо решила, никогда не будет, если это зависит от меня, конечно. Никто не будет мной повелевать! Желаю сама себе быть хозяйкой.

Мне был преподан хороший урок так называемой любви. Смехотворные, неуклюжие движения, делавшие из мужчины зверя, а из женщины послушную куклу. Но животные по крайней мере не маскировали похоть красивым словом «любовь».

– Отплываем с приливом, – сказал один матрос другому, и тот же ветер, что коснулся моего лица, погнал рябь по воде. Прекрасный солнечный день. Именно в такие дни нужно начинать все путешествия.