— Что прикажете делать с буксиром, сэр? — спросил О'Нил.

Коммодор посмотрел на часы.

— Даю вам двадцать минут на то, чтобы принять пленных и расстрелять судно. Ни минутой больше.

— Да, сэр.

Фитцжералд сунул руки в карманы пальто и не спеша спустился с мостика, предоставив офицерам укладываться в указанный срок.

К исходу семнадцатой минуты все плававшие вокруг буксира и оставшиеся на его палубе люди были приняты «Хардом». Торпедные аппараты эсминца повернулись на правый борт. Убедившись в том, что на буксире не осталось людей, О'Нил отдал приказ торпедировать «Зеефальк». Взрывы двух торпед, выпущенных по буксиру, слились в мощный удар, от которого бросило к левому борту всех, находившихся на палубе «Харда». Столб вспененной воды поднялся над «Зеефальком».

— Готово, сэр! — доложил О'Нил по переговорной трубе командиру. — Буксир погрузился.

— Идти прежним курсом! — приказал Фитцжералд. — Позаботьтесь, чтобы пленным был обеспечен уход.

— Позвольте обратить ваше внимание, сэр, они действительно оказались норвежцами… Среди них имеется пастор.

— Пастор?

— Так точно, пастор, сэр. Просит разрешения вам представиться.

— Хорошо, — подумав, сказал Фитцжералд. — Остальных — в кубрик. Предварительно обыскать.

Через несколько минут Найденов сидел перед коммодором Фитцжералдом и рассказывал ему историю своих похождений.

— Мне доводилось кое-что слышать о сказках, какие изобретают попавшиеся разведчики, — насмешливо произнес Фитцжералд, — но я никогда не думал, что можно договориться до таких Геркулесовых столбов.

Найденов с достоинством поднялся:

— Вы имеете дело с советским офицером…

Фитцжералд движением руки остановил его.

— Ну, ну, успокойтесь, господин пастор или господин советский офицер, как вам будет удобней… Мне решительно все равно, кто вы такой. В этом разберутся на берегу. А мне вы доставили несколько минут искреннего веселья… — Офицер действительно от души рассмеялся. — На этот раз гестапо шьет белыми нитками.

Найденов с возмущением передал Житкову разговор с англичанином. Но, к его удивлению, Житков отнесся к этому спокойно.

— Нас с тобой приняли за немецких шпионов? — весело сказал он. — Что ж такого? Разве на месте командира ты не подумал бы того же?

— Пройдет, наверно, немало времени, пока нам удастся распутать этот клубок.

— Посмотри-ка лучше сюда: нам несут ужин. И я вижу в руках вестового бутылку. Готов предложить тост за британских моряков! Они достаточно любезны даже с немецкими шпионами.

Найденов, чокнувшись, машинально повторил:

— Ну что ж, давай: за бравых моряков!

Выйдя в коридор, вестовой, подававший им обед, с удивлением сказал часовому:

— Эти джерри, кажется, рехнулись, пока мы их выуживали из воды. Пьют за наше здоровье. Хо-хо!..

Выяснение истинной физиономии всех, кто плыл с Найденовым — от Нордаля до последнего рыбака, — не представило больших трудностей для английской контрразведки. Установление личности Житкова после вмешательства советского посольства тоже оказалось делом простым. С выяснением же личности Найденова день за днем возникали задержки. У него создавалось впечатление, что кто-то заинтересован в том, чтобы он подольше оставался нахлебником английской тюрьмы.

Наконец сэр Артур Кадоган, глава отдела контршпионажа секретной службы адмиралтейства, заявил ему:

— Поверьте, мистер Найденов, мне не доставило бы ничего, кроме удовольствия, самого искреннего, отпустить вас на все четыре стороны. Но для этого я должен был бы снять с себя ответственность по крайней мере за вашу собственную жизнь. Увы, оставаться пока здесь — в ваших собственных интересах. Не говоря уже об интересах дела, которому вы служите, которому служим мы оба. Ради того, чтобы выловить тех, для кого вы служите лакомой дичью, я и иду на небольшую комедию вашего ареста. Так помогите же мне. Только тогда, когда здесь появится одно лицо, которому я доверяю, я буду уверен, что все в порядке.

— Кто же этот человек? — нетерпеливо, перебил его Найденов.

— Тот, чье имя вы использовали, чтобы попасть на остров Туманов.

— Пастор Зуденшельд?!

— Именно так, но, к сожалению… — Кадоган беспомощно развел руками.

Найденов понял, что тот хотел сказать: мертвецы — плохие свидетели.

— Но не хотите же вы сказать, — воскликнул он, — что смерть пастора лишает меня надежды скоро выйти отсюда?

Найденов понимал, что, по всей вероятности, было бы достаточно снестись с советским посольством, чтобы положить конец его «заключению». Но было неловко затруднять посла в такое и без того горячее время. К тому же, может, Кадоган и не врет, что этот арест — одно из условий выигрыша в их общей игре против нацистов.

Однажды Житков явился с признаками плохо скрываемого волнения. Найденов решил, что Житков узнал что-либо новое о его судьбе.

— Да нет же, — отнекивался Житков. — Даю честное слово: к тебе это не имеет никакого отношения. Дело касается лично меня, и только меня…

— Да не тяни ты, — рассердился Найденов. — Говори прямо!

— Ну, изволь… Только, пожалуйста, без насмешек. На днях произойдет перемена в моей личной жизни…

— О чем ты говоришь? — встревоженно спросил Найденов.

— Вкратце вот о чем: мой будущий тесть…

— Позволь! — перебил Найденов. — Я не понимаю, о ком ты говоришь: какой же тесть может быть у самого убежденного из всех холостяков?

— Я говорю о старом Адмирале, Иваре Глане, — об отце Элли, моей будущей жены.

— Положительно, все идет кувырком!..

— Адмирал дал согласие на мой брак с Элли Глан.

— Адмирал? Но ведь матросы «Марты» толковали, будто Витема приказал Мейнешу выкинуть Глана в море…

— А между тем он жив, здоров и находится здесь. Каким-то чудом вторично удрал с «Марты», а как — не говорит.

— Чудеса в решете!..

— Так вот, с разрешения Кадогана «миссис» Житкова прибудет сюда с прощальным визитом перед отъездом… Я должен спешно вернуться домой.

В тот же день Кадоган сказал Найденову:

— Я пригласил вас, чтобы предупредить: завтра вас посетит мистер Житков с мисс Элли Глан. Прошу вас не удивляться тому, что его будут сопровождать два незнакомых вам человека. Пришлось подумать об его охране…

— Вот как? Разве и ему что-нибудь угрожает?

— Позднее охрана ему, может быть, и не понадобится, — неопределенно произнес Кадоган. — Кстати, кажется, благодаря одному неожиданному обстоятельству ваше дело подходит к благополучному концу…