Дэвид согласился с предложением Эми, хотя и с некоторой неохотой.

На этот раз они встретились в скромной белой квартирке журналистки; молодая темноволосая писательница Сара Гарсиа набрала статейку на ноутбуке. Полдня спустя ее сочинение уже появилось в одной из испанских газет. Ее тут же заметили и перевели на английский некоторые поставщики новостей.

Когда Дэвид наконец прочел опубликованную историю на своем собственном ноутбуке, сидя вместе с Эми в маленьком интернет-кафе неподалеку от центральной площади Элизондо, он взволновался и встревожился. Статья была озаглавлена так: «Странное наследство ведет к невероятной тайне басков».

К статье прилагался фотоснимок, сделанный Сарой: Дэвид, держащий в руках карту. Газета давала и электронный адрес, по которому люди могли бы связаться с Дэвидом, если полагали, что могут чем-то помочь.

Журналистка не стала упоминать о Хосе Гаровильо; она пояснила, что это было бы уж слишком опасно, провокационно при нынешнем политическом климате. Читая статью, Дэвид решил, что эта недомолвка была воистину хорошей идеей; он почувствовал себя выставленным напоказ благодаря газете, а если бы в статье был упомянут еще и Хосе… Что, если ее прочитает Мигель?

Мартинес закрыл компьютер и посмотрел на Эми. На ней была простая хлопчатобумажная куртка пурпурного цвета и джинсы. Она ответила ему молчаливым взглядом голубых глаз; и тут Дэвид ощутил вдруг всю странность своего положения — и это был как внезапный озноб в очень жаркий день. Они с Эми уже стали чем-то вроде друзей: их свела вместе та ужасная, пугающая сцена в баре Бильбо. И все же они не были друзьями, до сих пор практически ничего не зная друг о друге. И это, как чувствовал Дэвид, было неправильным.

А может быть, он просто нервничал из-за шума в баре? Смех малышей, играющих снаружи на площади в пелоту, весьма своеобразную баскскую игру, был слишком хорошо слышен здесь. Дети швыряли маленький жесткий мяч пелота в высокую стену. Создаваемый ими шум был однообразным и навязчивым. Эми посмотрела на него.

— Может, пойдем куда-нибудь в другое место?

— Если у вас есть время.

— Академические каникулы. И мне не помешала бы помощь, пока мои студенты стреляют в полицейских. — Она улыбнулась, увидев испуг в его глазах. — Эй, я пошутила! Куда бы вы хотели отправиться?

— Мне бы хотелось начать осматривать все эти церкви. Те, что на моей карте…

— Отлично.

— Но сначала… Мне бы хотелось заглянуть в такое местечко, где можно нормально выпить.

Он на долгое мгновение задержал взгляд на девушке и вынужден был признаться себе: он все еще чувствовал нервозность и страх, так и не прошедшие с тех пор, как на него напал Мигель.

— Ладно, идем туда, где можно пропустить стаканчик и поговорить, — согласилась Эми.

Они ехали всего несколько минут и очутились в тихой маленькой деревушке; указатель на въезде сообщал, что она называется Ирурита. Перед местным кафе сидел дремлющий старик в берете. Оставив машину перед деревенской церквушкой, Дэвид и Эми подошли к кафе и уселись под зонтом снаружи. Чистый горный воздух освежал, солнце согревало. Эми заказала оливки и бутылку местного охлажденного белого вина, которое она назвала txacolli.

Официантка быстро принесла все и с ловким реверансом поставила на столик.

Эми заговорила:

— Вы до сих пор не задали мне ни одного наиболее очевидного вопроса.

Дэвид попытался возразить, но Эми была чрезвычайно серьезна.

— Вы должны это знать… если я собираюсь представить вас Хосе.

Дэвид отпил немного прохладного легкого вина и кивнул.

— Хорошо. Если вы настаиваете. Почему Мигель накинулся на вас? Он вдруг появился ниоткуда и тут же… налетел на вас. Почему?

Эми ответила мгновенно:

— Он меня ненавидит.

— За что?

Девушка сложила ладони вместе, как в молитве.

— Когда я только-только приехала в Страну Басков, я была… ну, я уже говорила, меня очень интересовала ЭТА. Их стремление к независимости. Я думала, это весьма похвальное стремление для такого древнего народа. Я даже симпатизировала террористам. Некоторое время. Несколько месяцев.

— И?..

— А потом я встретила Хосе. Великого Хосе Гаровильо. Мы стали очень хорошими друзьями, он показывал мне, где в Бискайе подают самые лучшие пинчо, это такие маленькие бутерброды к пиву или красному вину… Он рассказывал мне обо всем. Объяснил, почему отказался от насилия после падения режима Франко. Он считает, что терроризм для басков — это тупик в демократической Испании.

— Но его сын…

— Не согласен с ним. Это же очевидно. — Эми посмотрела на Дэвида в упор. — А потом Хосе нашел мне работу, преподавать английский в университете. И, видите ли… большинство молодежи, посещающей мои занятия, настроены крайне радикально, они ведь родились на дальних улочках Виттории и Бильбао, и они готовы умереть за ЭТА. Причем девушки даже более яростны, чем парни. Эдакие киллерши в мини-юбках, — губы Эми были розовыми и влажными от вина. — Я считаю, что моя задача — по возможности увести их от ЭТА, от жестокости, от саморазрушительного терроризма. Поэтому я преподаю им литературу революции: Оруэлл и Гражданская война, Йитс и ирландский мятеж… Я пытаюсь открыть им не только романтику, но и трагедию подобных жестоких национальных столкновений.

— И за это Мигель вас ненавидит? Он считает, что вы действуете против ЭТА?

— Да. Я знала, что он на некоторое время уехал за границу, хотя до меня и доходил слух о его возвращении. Но я думала, что вполне могу поехать повидаться со своими друзьями в «Бильбо», что мне ничто не грозит. И надо же было ему оказаться в том баре… Он встречался там со своими в одной из задних комнат, с товарищами по ЭТА…

— И услышал шум.

— Да. И сразу вышел. И увидел меня. С вами. — Эми поморщилась. — И, конечно, тут же принялся за свое.

Объяснение было хорошим, если не безупречным. Дэвид до сих пор ощущал отзвуки того непонятного нападения как некое темное размытое пятно в сознании… А о чем еще она ему не рассказала? Как насчет шрама на ее голове?

Дэвид отвлекся от своих мыслей, когда официантка поставила на их стол еще одно блюдце с оливками.

— Gracias, — сказал он.

Девушка кивнула, присела и ответила с горловым испанским акцентом:

— Kakatazjaka…

Потом помахала рукой какому-то приятелю на другой стороне вымощенной булыжником площади и вернулась к бару.

— А знаете, это забавно, — сказал Дэвид, полуобернувшись к Эми. — Я ни разу не слышал, чтобы кто-то говорил по-басконски. Пока не слышал.

— Простите, не поняла?

— Я уже два дня нахожусь в Стране Басков. Я вижу везде вывески на их языке. Но я не слышал, чтобы кто-нибудь на этом языке говорил.