После недолгих споров остановились на названии реал, золотым содержанием которого приняли в одну десятую грамма золота. Разменную монету обозвали сентаво, соответственно составлявшую одну сотую реала. Оказывается, уже довольно длительное время велась работа по учету, так скажем, трудового вклада каждого обитателя обоих фортов. Фактически, не афишируя это дело, функционировало некое подобие банка. Теперь мне предстояло решить задачу по изготовлению индивидуальных расчетных книжек с достаточно надежной защитой от подделок. А следом должны были появиться и денежные купюры. Впрочем, особой сложности для нашей типографии это не представляло. Я примерно знал, как надо модифицировать оборудование для производства бумаги, чтоб появились водяные знаки и защитные нити. А печать в несколько цветов нам была уже вполне по силам. Дизайн купюр набросали наши девушки. Чем-то банкноты напоминали и ранние доллары, и советские червонцы 20-х годов. Лицевая сторона серая, изнаночная зеленая. Серийный номер купюры и факсимиле Дяди Саши – темно-бордовые. Ну и еще пара мелких хитростей, которые, не зная, и не повторишь. Самое сложное было изготовить клише, но тут нашелся человек из подчиненных Кобры, который неплохо владел гравировкой по меди. Собственно, моя задача – обеспечить печатный станок и бумагу, а заниматься всем остальным будут другие люди. Сроки, правда, ставились жесткие – месяц, – но, поскольку наработки есть, вполне реальные. Так что вскоре у нас должны были появиться и свои нормальные деньги.

Целая армия Калигул не сможет просрать столько, сколько одна бюджетная программа поддержки фондового рынка и банковской ликвидности.

Розов. «Меганезия-2»

Ноябрь 1793 года. Калифорния

Из дневника Сергея Акимова

Угу. Появятся нормальные деньги. Аж два раза, с разбегу… Мало того, что «нормальные» они достаточно условно, только для нас, живущих на территории опять же условной Калифорнийской Директории. Пока нет признания нас как государства, имеющего право чеканить свою монету, любой способен объявить нас фальшивомонетчиками. И будет прав. Давно уже настала пора упорядочить наши финансово-экономические дела. Оба «попаданца», имевшие подходящее образование и даже некоторый опыт практической работы в данной области, два Сергея – Лорд и Сет Север, что-то не спешили предоставить свои рекомендации. Пора им получать свои заслуженные пилюли, не только личную жизнь устраивать да заезжих шаманов убивать из синтезатора…

Назначил совещание, определил состав участников. Раскопал свои записи, которые давно ждали подходящего момента. Добавил к ним выписки из той шпаргалки, что составил для меня Зубрилка перед своим отъездом обратно в Вашингтон.

И вот одним не по-осеннему теплым утром в моем кабинете собрались люди, которых я собирался озадачить вопросами нашего финансового благополучия.

Представительная компания набралась.

Экономисты, а Север еще Ирину, жену свою, прихватил, как неизменного секретаря таких совещаний. Заехавший на пару дней из Ломоносова Евгений Динго, которого мы и по фамилии забыли когда называли. Ему тоже полезно знать, на какие шиши делаются те девайсы, что он у себя в цехах производит. Да как они реализуются, с прибылью или в убыток нашей казне. Как мой потенциальный союзник в предстоящих спорах рядом сидит Лола-Цинни. Экономика без идеологической базы слишком легко становится инструментом выкачивания последних соков из действительно что-то производящих. Идеальной кормушкой для чиновников и кучи присосавшихся к денежному потоку «эффективных манагеров». Вот она и должна бдить в этом направлении.

Дискуссия о финансовом устройстве Директории началась бурно. Никто из участников не был крутым финансистом, а потому и не обладал в обсуждаемых вопросах непререкаемым авторитетом. Даже найдись такой авторитет – сама обсуждаемая проблема была на редкость нетривиальной, чтобы можно было надеяться сразу получить законченное и компетентное заключение.

Сверяясь со своей тетрадкой, обвожу всех собравшихся пристальным и даже суровым взглядом, делаю вступительное заявление:

– Начну с того, что пора бы нам уже определиться с экономическим устройством нашей Директории. Дальше уже решать эти вопросы по принципу «абы как» или «куда кривая вывезет» не годится. Надо выстраивать какую-то определенную систему экономических отношений и внутри нашего плацдарма, и с внешним миром.

Начнем с азов, с 15 мая 90-го года. Что у нас было, кроме тех вещей, оказавшихся с собой? Никаких местных реальных денег, само собой. Но вот на шхуне нашли капитанский сундучок. Что-то там звенело. На несколько дней какую-то еду в той же миссии купить можно. Разжились шанцевым инструментом и стройматериалами, которые на этой шхуне были. При постройке Форта все эти ништяки дали нам хорошую фору.

С доном Хосе за работников мы расплатились золотом, конфискованным у англичан. Фактически срубили бабло грабежом. После «наших» лихих 90-х будущего XX века этим не испугать и не пристыдить. Тем более что они сами нарвались. До весны 91-го военный коммунизм и натуральный обмен в полный рост. Ну, в тех условиях иначе никак нельзя было.

Собравшиеся загудели сразу в несколько голосов:

– Что ты нам все это рассказываешь, как будто мы этого не знаем! Вместе же через все это проходили!

Не обращая внимания на реплики, продолжаю:

– Затем пришли испанцы, захотели обучать своих военных. За это положено платить. Тем не менее тогда свободных денег у нас не появилось, так как передоговорились на вдвое большее количество солдат и обеспечивающих работников. По идее – вышло то на то. Но к этому времени появился небольшой приток золота с прииска. И там формируется закрытый поселок, который будет долгое время специализироваться только на добыче золота. Значит, материальная основа для своих денег у нас уже есть.

Однако, прежде чем монету чеканить и пускать в оборот, надо бы определиться с принципиальными основаниями нашего экономического устройства. И устаканить правомочность монетного двора в глазах тех же испанцев.

Динго тут же влез со своими предложениями:

– Соображения простые. Землю, воду, недра объявить общественной собственностью. Ввести госмонополию на некоторые виды товаров, причем эти виды зафиксировать сразу и жестко, чтобы потом не метаться, то расширяя, то сужая круг этих товаров. Обеспечить изъятие природной ренты. Сохранять жесткий контроль над денежным обращением и кредитом. Пресекать любые попытки монополизации каких-либо сфер хозяйства со стороны частников. В остальном – свобода приложения своего труда и предпринимательской деятельности. Причем основную налоговую базу формировать за счет изъятия ренты и реализации госмонопольных товаров. С остальных сфер деятельности налоги либо не брать, либо брать по минимуму.

Тут он на минуту задумался, почесал затылок и пробормотал:

– А вот как быть с теми, кому Дядя Саша пообещал землю? Дать им наследуемое право аренды? – Затем встрепенулся и энергично затараторил: – Точно! Так и сделаем! С арендой вообще все можно сделать очень просто. Кто хочет работать на земле, тот платит ренту в виде арендной платы, получает участок в пожизненное пользование с правом передачи по наследству, но земля при этом государственная или общинная. Главное при этом, чтобы стороны жестко придерживались этого соглашения. Вплоть до того, что вешать чинуш за попытки пересмотра аренды и ее условий в любом случае, если есть хоть малейший намек на преференции в пользу какого-то постороннего частного лица.