Та зима, когда мне исполнялось восемнадцать лет, выдалась аномально снежной. За несколько недель выпало столько снега, что улицы Нордстранда завалило, а потом несколько дней подряд лили дожди, и дороги и улицы превратились в реки и моря слякоти и льда.

Как раз перед Рождеством Мадс пригласил меня погостить и переночевать в одном из дачных домиков в Эстмарке, принадлежащем его семье. Мои родители так и не смогли прийти к согласию – следует меня отпустить или нет. Моя мама без конца повторяла отцу, что меня ещё слишком рано отпускать из дома.

Я уверяла их, что это полный идиотизм – считать, что мы с Мадсом влюблены друг в друга. А если бы мы были влюблены, то какая нам разница, где заниматься любовью – в городе или в загородном домике. В конце концов мой отец встал на мою сторону. Он, похоже, наконец-то обратил внимание на то, что я уже не ребёнок и мне скоро исполнится восемнадцать лет. И потому он согласился с тем, что я могу сама выбирать себе друзей, даже если они выросли в городе и никогда не бывали на севере.

За мной признали право на свободу. Против своей воли моя мать отпустила меня в трёхдневное предрождественское путешествие с Мадсом, Камиллой и Карстеном. К тому же она даже помогла мне упаковать сумку, но при этом у неё было такое выражение лица, словно я собиралась на похороны. В некотором смысле, она оказалась почти права.

Подъехать к домику на машине не представлялось возможным – он находился далеко в стороне от дороги. Провиант, напитки и одежда были уложены в четыре рюкзака. Ключи от домика были у Мадса. Мой отец подвёз нас до Эдегорда, а оттуда начиналась вполне приличная горнолыжная трасса. Мадс в первый раз увидел моего отца. Я даже почувствовала некоторую неловкость, уж очень они были вежливы друг с другом. Мой отец говорил на финнмаркском диалекте и держался крайне дружелюбно. Ни одного грубого слова, пока мы распределяли рюкзаки и вставали на лыжи. Поскольку нам уже пора было в путь, Карстен сказал, что я могу отправиться первой, поскольку я заядлая путешественница и у меня уже есть опыт общения с дикой природой.

Он, конечно, сказал это в шутку, и не было никакого повода обижаться. Может быть, я была особенно чувствительна, потому что плохо знала своих спутников и мне очень хотелось произвести на них приятное впечатление. Как ни странно, но Мадс очень близко к сердцу воспринял эту невинную реплику.

– Лучше бы уж он сам отправился в путь первым, – сказал он. – Тем более что он знает, где находится домик.

Первая часть лыжной трассы была довольно крутой – дорога вела вверх, к ручейку. Через несколько километров Мадс обнаружил в стороне от дорожки едва заметный заснеженный след. Карстен вернулся и крикнул, мол, он не уверен, что они выбрали нужную тропинку. Они и раньше вместе с Мадсом ходили в походы. Но Мадс даже не обернулся и только кинул через плечо, что уж сам-то он должен знать путь к своему домику. Тон у него был обиженный, но мне показалось, что немного неуверенный.

Через полчаса уже никаких сомнений не оставалось. Домик и в самом деле не мог там находиться. Покрытая снегом тропинка исчезла.

Мы углубились далеко в дебри и всё чаще наталкивались на кусты и ветки. В конце концов я остановилась и крикнула Мадсу, что это не та тропинка. Нам нужно вернуться к главной дороге и начать всё сначала.

Мадс обернулся с непреклонным выражением на лице, упорно доказывая, что он знает, домик находится там. Затем он прошёл несколько шагов, но вдруг упал и провалился в снег. Снег оказался глубокий и доходил до рук, Мадс очутился в старом ручье. Пока мы спешили к нему, чтобы вытянуть его наверх, он провалился под лёд. Правда, воды было не так уж много, но всё же он почти по колено промок. Он застыл, при этом выражение лица у него было недоверчивое, словно он и сам не мог поверить в то, что с ним произошло. Возможно, это был шок, но всё же ничего по-настоящему страшного не случилось.

Опустились сумерки, хотя было всего лишь начало шестого. На нас надвигался холод. Теперь, когда мы стояли молча и пытались помочь Мадсу, мы поняли, что сейчас, наверное, температура опустилась на несколько градусов ниже нуля. Камилла ёжилась в коротком анораке, который больше защищал её от ветра, чем от холода.

– Я поддержу тебя, – сказала она.

Хотя я пока ни о чём не просила. Впрочем, именно этой поддержки мне и не хватало. Я взяла ситуацию под свой контроль, велела всем снять с себя рюкзаки и сложить их вместе. Мадс уселся на землю – но не сопротивлялся. Я стащила с него лыжи и ботинки. У него насквозь промокли и замёрзли ноги. Я задрала свитер и рубашку и приложила его ноги к своему голому животу. Мадс очень испугался. Его зрачки расширились и потемнели, а рот исказился в гримасе. Но он не проронил ни единого слова.

Я стянула с себя носки и надела их на Мадса. Выжала воду из его носков и потрясла ими, чтобы как следует просушить. Сама надела на себя ледяные шерстяные носки и натянула ботинки. Мадс пытался протестовать. Я и сама была перепугана, так что дискутировать мне было некогда. Время было позднее, стало очень холодно, и мы понятия не имели, где находимся.

Мы вернулись к основной тропинке, опираясь больше на интуицию, чем на знания. Через час мы оказались около домика. Тёмный, покрытый морилкой домик, традиционная древесина, белые ставни, узкая деревянная лестница и крыльцо. Дом показался просторным, и, конечно, когда мы затопим камин, сразу станет уютно. Я начинала замерзать, что-то невидимое нервировало меня.

Карстен подошёл ко мне, он ничего не сказал. Просто положил руки мне на плечи и прижался ко мне. Камилла так растрогалась, что даже заплакала, но Мадс вроде бы оставался безучастным. Он стоял и озирался вокруг, словно никогда не бывал тут раньше. Он наклонился и открыл свой рюкзак, пошарил внутри. Он искал ключи. Через несколько минут он с робким выражением лица признался, что не может их найти. Я решила немного взбодрить его и высказала предположение, что он мог положить их в карман пиджака. Или, может быть, он передал их Карстену? В конце концов он нашёл ключи в рюкзаке, в котором искал их в самом начале. Но замок не поддавался. Мадс выглядел подавленным, но был непреклонен. Он предположил, что мы пытаемся ворваться не в тот домик, на что Карстен отреагировал саркастической усмешкой. С утёса, на котором возвышался домик, я созерцала замёрзшее озеро. Стало уже очень темно, и луна освещала снег стальным глянцевым блеском. Ни облака. Я испугалась и всё спрашивала у своих спутников, знаком ли им запах холода. Они улыбнулись, но в конце концов и они почувствовали его приближение. На нас надвигался ледяной холод.

Я даже не знаю, что вдруг на меня нашло. Я схватила одну лыжу и с отчаянием резким ударом выбила окно рядом со входной дверью. К счастью, защёлка находилась на внутренней стороне, и мы смогли зайти внутрь. Трое моих спутников смотрели на меня так, словно в меня вселился бес, но по их взглядам читалось и определённое уважение к решительности и умению действовать.

Мы внесли наши рюкзаки, разожгли огонь в большом камине в гостиной и включили конфорку на кухне. Я приготовила какао для всех, сняла с Мадса ботинки и носки. Его ноги покрылись синими пятнами. «Еще немного, и было бы поздно», – подумала я.