— Хорошо бы они везли солонину. Молись о солонине, Сарвай!

— А заодно и о маленькой охране. Чтобы не больше десятка.

Улыбка на лице Геллана померкла.

— Навряд ли. Скорее всего их будет четверть сотни, а то и больше. Да еще погонщики. Ладно, об этом будем тревожиться, когда придет время. Пусть ребята, пока отдыхают, проверят сабли, чтобы не пришлось идти в дело с тупым оружием.

— Слушаюсь. А вы сами не хотите отдохнуть?

— Я не устал.

— И все-таки отдых не помешает.

— Ты хлопочешь обо мне, словно нянька. Ты не думай, я твою заботу ценю — но сейчас я чувствую себя отменно, даю слово. — Геллан улыбнулся, но Сарвая это не обмануло.

Воины обрадовались отдыху, и с отъездом Йоната все сразу приободрились. Сарвай и Геллан сидели в стороне, беседуя о былом. Сарвай старательно избегал всего, что могло бы напомнить Геллану о жене и детях, и говорил в основном о делах Легиона.

— Можно спросить вас кое о чем? — сказал он вдруг. — Конечно, спрашивай.

— Зачем вы сделали Йоната командиром?

— Он способный малый, хотя пока сам этого не знает.

— Он вас не любит.

— Это не имеет значения. Вот увидишь — он еще проявит себя.

— Он портит солдат, нагоняет на них хандру.

— Я знаю, однако потерпи.

— Он хочет, чтобы мы покинули Скултик и ушли на север.

— Пусть его, Сарвай. Положись на меня.

"На тебя-то я полагаюсь, — подумал Сарвай. — Ты лучший в Легионе фехтовальщик, справедливый и заботливый офицер и верный друг. Но Йонат — настоящая змея, а ты слишком доверчив, чтобы разглядеть это. Дай ему срок, и он развяжет мятеж, который, подобно лесному пожару, охватит шаткие ряды армии Эгеля”.

Ночью, когда Геллан спал завернувшись в плащ в стороне от костра, привычные сны снова посетили его. Он проснулся в слезах, глуша раздирающие грудь рыдания, встал и побрел прочь из лагеря.

— Вот черт, — открыв глаза, прошептал Сарвай.

Перед рассветом Сарвай поднялся и проверил посты. Шло самое трудное время ночи: бывает, что человек с сумерек до полуночи глаз не сомкнет, а на следующую ночь не может дотянуть от полуночи до рассвета. Сарвай не знал, чем вызвано это явление, но прекрасно знал, чем оно карается: солдату, уснувшему на посту, давали двадцать плетей, а повторная провинность наказывалась смертью. Сарвай не желал, чтобы его людей вешали, и потому сам себя прозвал лунатиком.

В эту ночь, бесшумно прокравшись через лес, он нашел всех четверых бодрствующими и удовлетворенно вернулся к своим одеялам, где застал ожидающего его Геллана. Вид у командира был усталый, но глаза его блестели.

— Вы так и не спали, — сказал Сарвай.

— Нет. Я думал, как быть с обозом. То, что нельзя будет взять, мы уничтожим: пусть вагрийцы тоже помучаются. Не понимаю, чего они добиваются, ведя войну таким образом. Если бы они не трогали сел, в припасах бы не было недостатка, они же своими убийствами и поджогами превращают землю в пустыню. И это скоро обернется против них. Когда придет зима, они начнут голодать — вот тогда-то, клянусь богами, мы им и покажем.

— Как вы думаете, сколько повозок будет в обозе?

— На две тысячи человек? Не меньше двадцати пяти.

— Стало быть, если возьмем обоз без потерь, у нас останется около двадцати человек на охрану, а до Скултика три дня пути по открытой местности. Нам потребуется большая удача.

— Ну уж хоть немного-то нам полагается.

— На это не рассчитывайте. Я как-то проигрывал в кости десять дней кряду.

— А на одиннадцатый день?

— Снова проиграл. Вы же знаете, я никогда не выигрываю в кости.

— Долги ты уж точно никогда не платишь. Ты до сих пор должен мне три монеты серебром. Поднимай ребят, Йонат скоро должен вернуться.

Но Йонат вернулся в лагерь только поздним утром. Геллан вышел им навстречу, и Йонат, перекинув ногу через седло, соскочил наземь.

— Ну, что скажешь?

— Вы были правы, командир, — в трех часах езды к востоку движется обоз из двадцати семи повозок. Но при нем пятьдесят человек конной охраны, и двое разведчиков скачут впереди.

— Вас заметили?

— Не думаю, — надменно уронил Йонат.

— Расскажи мне, какие там места.

— Есть только одно место, где их можно взять, но оттуда близко до Остры и до пехоты. Дорога там вьется между двумя лесистыми холмами; с обеих сторон есть где спрятаться, и повозки будут ехать медленно, потому что тракт грязный и крутой.

— Как скоро мы можем туда добраться, чтобы успеть устроить засаду?

— Часа за два, но времени в запасе у нас не остается. Возможно, мы прибудем как раз тогда, когда обоз уже покажется в дальнем конце ущелья.

— Да, времени впритык, — согласился Сарвай, — особенно если учесть, что впереди у них едут разведчики.

Геллан понимал, что риск слишком велик, но Эгель отчаянно нуждался в провизии. Хуже всего было то, что времени на раздумья не оставалось совсем.

— По коням! — скомандовал он.

Скача во главе отряда на восток, Геллан проклинал свою натуру. Перед отъездом было бы очень полезно обратиться к солдатам с краткой, но сильной речью, которая зажгла бы их кровь. Но он никогда не умел говорить с людьми и знал, что солдаты считают его холодным и неприветливым. Сейчас ему было особенно не по себе оттого, что он ведет кого-то из них на смерть, — для такой сумасбродной атаки лучше пригодился бы яркий, неистовый вояка вроде Карнака или Дундаса. Люди боготворят их, молодых, дерзких и не ведающих страха. Они постоянно водят свои сотни на врага, наносят удар и тут же отходят: пусть знают вагрийцы, что с дренаями еще не покончено.

На ветеранов вроде Геллана они смотрят свысока. “Может, они и правы”, — подумал Геллан, скача против бьющего в лицо ветра.

Пора бы ему на покой. Он подумывал оставить армию этой осенью — но сейчас дренайский офицер не может просто так уйти в отставку.

Они добрались до места меньше чем за два часа, и Геллан подозвал к себе младших офицеров. Двух человек из числа лучших стрелков послали снять разведчиков, и отряд разделился надвое: одна половина засела по правую, другая по левую сторону дороги. Правой половиной командовал Геллан, левую, вопреки неодобрительному взгляду Сарвая, он поручил Йонату.

Солдаты укрылись в лесу. Геллан закусил губу, и мысль его чертила бешеные круги, ища изъян в задуманном. Он был уверен, что такой изъян существует и виден всем, кроме него.

На левой стороне Йонат присел за кустом, потирая затекшую от напряжения шею. Рядом ждали наготове его люди с натянутыми луками и лежащими на тетивах стрелами.