Мальчику сделали сложную операцию – слущивание коленного сустава, усечение изогнутой кости и соединение двух частей титановыми шурупами. Операция требовала огромных знаний и многолетней практики в хирургии. Взялся за это чванливый саудовский врач, который из-за халатности допустил заражение раны.

– Что же ты сделал, осел? – прямо спросил у саудовского коновала борющийся за жизнь и здоровье Карима польский доктор, которому передали этого безнадежного больного. – Ты хочешь убить этого малыша?

– Ну и что? – грубовато ответил медик, презрительно кривя при этом губы. – Ампутирую ему эту изогнутую часть лапы, так будет даже лучше, и закончится эта бессмысленная, не приносящая никаких результатов терапия.

– Он близок к смерти! Это тоже хорошо? – Такой подход довел Анджея до остервенения.

– Послушай! Не надо! – Саудовец, как всегда, перешел в атаку: он знал, что у себя дома и может позволить себе все.

Но поляк никогда не обращал внимания на угрозы.

– Папочка оставил его у нас навсегда, а это значит, что у него нет желания видеть этого азиатского ублюдка. Даже если малец издохнет, этим мы только окажем ему услугу, – говорил араб, не имевший ни малейшего чувства врачебной этики.

– Итак…

Анджей сделал пару глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки.

– Ты хочешь нашему пациенту отрезать ногу и отослать его домой? Ты думаешь, его отец нам за это спасибо скажет?

Саудовец нахмурился, так как только сейчас до него дошло, что ситуация парадоксальна. Он думал, как бы отвертеться от ответственности.

– Что ж… – понизил он голос. – Если мы этого засранца с прогрессирующей гангреной еще какое-то время предоставим самому себе, будет лучше всего.

Он судорожно сглотнул – после этих слов он решил, что, наверное, был слишком откровенен с иностранцем.

– Я письменно прошу передать мне пациента Карима аль-Наджди. С сегодняшнего дня его лечащим врачом буду я. И не вздумайте вмешиваться в лечение этого пациента! – повысил голос Анджей. Ему было очень жаль красивого бойкого мальчика. На его глазах тот превратился из маленького дикаря в парнишку, подающего огромные надежды в будущем, которого этот горе-врач хотел лишить.

Жена Анджея работала в той же больнице высококвалифицированной операционной медсестрой и вместе с мужем окружила заботой бедного, нежеланного и в придачу больного ребенка. Пара жила в больничном городке, в небольшой вилле с садиком. После того как поляк спас мальчику жизнь и уберег от ампутации ноги, они все чаще забирали ребенка к себе и заботились о нем круглые сутки. Супружеская пара была бездетна, а красивый, хотя и запуганный Карим с первой же минуты им полюбился. Дома они играли с ним в образовательные игры и учили его много большему, чем в школе при больнице, где ученикам вбивали в головы только суры Корана. Как они и предвидели, малыш оказался чрезвычайно способным.

– Если уж отец его не хочет, то, может, он разрешит нам его усыновить? – думала добрая Крыся. – Мы поможем ему.

Но Анджей хорошо знал арабов.

– Любимая, не обманывай себя. Он скорее предпочтет, чтобы мальчик умер, чем воспитывался в немусульманском доме. Особенно такой фанатик, как мутавва! – разрушил он ее мечты.

– Может, все же поговорить с ним? Я глупо себя чувствую: мы без согласия семьи забираем ребенка к себе. Так не должно быть!

Женщина была слишком честной и прямодушной.

– Сразу тебе говорю, он откажет. А у нас из-за этого могут быть проблемы. Не нужно ставить никого в известность. Если хочешь быть такой уж правильной, приходи проведывать ребенка в клинику.

– Анджей… уладь это…

Крыся смотрела на мужа умоляюще, а тот мучился вместе с ней, особенно когда слышал ночью ее безутешный плач. Женщина одарила Карима всей нерастраченной материнской любовью.

Фейсал все меньше интересовался сыном. Он регулярно оплачивал огромные счета за заботу и лечение, довольный, что избавился от проблемы, и появлялся в больнице изредка, никогда на выходных. Он проводил это время со своей деспотичной женой-саудовкой и двумя дочерьми – отправлялся за город, в пустыню, к озерам, там устраивал пикники на песке, как типичный кочевник-бедуин.

Как-то раз, когда в больнице изменили номер банковского счета, а Фейсал не получил письмо с этой информацией и выслал деньги не на тот счет, ему пришлось лично потрудиться пойти и поговорить с руководством. Главный администратор клиники хотел его видеть в пятницу после молитвы и узнать, что высокочтимый господин намерен делать с красивым, воспитанным и поправившим здоровье парнем. Сам менеджер хотел пристроить Карима. У них с его любимой женой не было детей, а на другой, помоложе, у него не было желания жениться.

Гордый Фейсал, услышав такое предложение, возмутился. Он, совершенно обезумев, метался по кабинету из угла в угол.

– Что?! Вы хотите отнять у меня ребенка?!

– Ну почему же… – Мужчина съежился, услышав такое страшное обвинение.

– Я брошу вас в тюрьму! – угрожал чиновник. – Тотчас же организую тут проверку нравственно-религиозной полиции. Я вижу, что в больнице работают иностранные доктора вместе с врачами-женщинами, и даже подчас саудовками!

– У нас есть высшее согласие на это… Высокочтимый господин, который нами правит… – защищался либеральный саудовец, получивший образование в Америке и там же начавший свою карьеру.

– Не рассказывайте мне тут о короле и не прикрывайтесь какими-то необдуманными постановлениями!

Ортодокс был весь в пене и размахивал руками, как будто хотел ударить ни в чем не повинного человека. Он угрожал, ударяя себя по ноге своей плеткой:

– В этом медицинском учреждении не соблюдается разделение полов, а врачи-иностранки и медсестры не закрывают лица, а иногда – о ужас! – даже волосы! Я вам еще покажу, где раки зимуют! Я закрою эту клинику! Это дом разврата! – орал он как сумасшедший.

Когда немного остыл и сообразил, что переборщил, он подобрал свою длинную белую тобу[30] и помчался в комнату сына. Он решил взять его к себе, но только из-за того, что мальчик принадлежит ему и является его собственностью. Нежеланной и ненужной, но его. Никто его у него не заберет и не будет усыновлять! Как это бывало обычно на выходных, Карима не было в больничной приемной. Все знали, где малыш проводил каждую свободную минуту. Запуганный старый сторож показал Фейсалу дорогу к дому поляков. Саудовец уже издали услышал беззаботный смех ребенка и радостные крики взрослых, и кровь взыграла в нем.

– Тетя Крыся, посмотри, как я еду, посмотри!

Карим делал первые круги на маленьком трехколесном велосипедике, а супруги-поляки аплодировали ему.