Он подумает, что я воровка, шпионка, как в фильмах с Джеймс Бондом. Но это же случайность… причём флешка лежала на столе, я точно помню, возможно, Андрей её убрал в ящик. Но кто так безалаберно относится к важным документам? Лена? А если бы пришел другой человек? А если бы и правда шпионы? Они вообще думают своей головой там?

Только, Фастовецкая, тебе это не поможет. Как начнёшь, так и кончишь… в уборщицах.

Блин.

Да как поступить?

Пойду лучше собираться, свежий воздух мне поможет развеяться и настроит на нужный лад.

Ромка так и спал, я тихонько вылезла из кровати. Голова гудела, но сегодня я успею даже позавтракать. Только стала разогревать еду, как в кухню вошла мама.

— Дочь, ты чего так рано? — щурясь, спросила, завязывая пояс халата.

— Не спится. Да и всегда так выхожу, просто сейчас ещё есть время на завтрак. Вот решила перед работой поесть. А то голова кружится.

— Ян. Я вчера разговаривала с Леной. — Я повернулась к маме и уже начала переживать. — Просто вижу, что ты переживаешь, и подумала: она же тебе помогла устроиться к Грозному. Да и она бухгалтер там. Рассказала про отчёт ей и ошибку. Но она меня уверила, что там все хорошо. И не стоит так переживать. Просто тебе стоит ещё подучиться, тогда с таким стремлением она возьмёт тебя в стажеры. Она, представляешь, сама удивлена, почему Грозный взял тебя в уборщицы. Но это даже и лучше — постоянно на виду, все знают, и пройти отбор легче будет.

Мама рассказывала об их разговоре, а у меня никак не складывалось. Да как там может быть хорошо, я несколько раз проверяла и видела своими глазами. Она ошибается, но сейчас с мамой спорить нет смысла.

— Надеюсь, она Грозному не пожалуется, все же это важные документы и не должны были попасть ко мне в руки. — Волнение захлестнуло меня новой волной…

А если так оно и будет, да ещё и наврет про меня? Я уже никогда не смогу устроиться к ним работать…

— Ян, Леночка хорошая девочка. Ты её плохо знаешь. так что ты можешь доверять моему слову. Леночка ничего не скажет. Я с ней сама говорила. Так что не забивай себе голову, а просто набирайся знаний, и все будет хорошо.

С одной стороны, мама права. Я могла допустить ошибку. Но только в том случае, если бы её не было. Но она там была… И если Лена маме сказала, что там все хорошо, то Грозный тоже не поверит.

Мама ушла спать, а у меня аппетит пропал, но все равно запихнула в себя макароны с котлеткой и пошла на работу.

На улице был дубак, причём такой, что я пожалела, что шапку не надела. И шубу. Ноги и руки тут же замёрзли, а куртка еле согревала тело. Я постаралась побыстрее добежать до работы, оказаться в тепле и не стучать зубами от холода.

В холле центра охранники уже привыкли к моему раннему приходу, даже головы не подняли, продолжали заниматься своими делами. А я нажала кнопку вызова лифта и ждала.

Но только оказалась на своём этаже, как меня тут же стали терзать сомнения. С большей силой, чем дома. По дороге сюда я уже убедила себя, что все же нужно рассказать Александру. И пускай реагирует, как хочет, главное — я буду спокойна. И буду знать, что сделала все так, как нужно, правильно. Если Лена отмахнулась от меня, как от назойливой мухи, то стоит ещё раз попробовать через Грозного. Хотя на её месте я бы не послушала, но все равно перепроверила. Тем более это же её работа, и если дают какую-нибудь подсказку или зацепку, то стоит посмотреть. А она надменно сказала, что все хорошо.

Я не спорю, может, она и добрая, но прислушиваться тоже нужно уметь.

В офисе было тихо. Включила свет и уже в привычном ритме стала убирать помещение. Конференц-зал блестел, лишь сделала влажную уборку и достала все то, что просил Андрей вчера. Бутылки воды расставлены, блокноты разложены с ручками, теперь пора идти к шефу в кабинет.

И сколько бы я ни тянула момент встречи, это время настало.

Я тихо вошла в приёмную. Тут ничего не изменилось, ночник горел, а из кабинета не было слышно и звука. Грозный ещё спит?

Пока протирала пыль и мыла полы, старалась не шуметь — пускай ещё поспит.

Когда я закончила, было уже шесть тридцать и пора было уже просыпаться. Преодолевая смущение и страх, я постучалась в кабинет, но мне никто не ответил.

Глубоко вздохнула, набираясь сил и мужества, чтобы выстоять перед Грозным. Отворила дверь и посмотрела на диван — босс мирно спал. Только уже раздетый. На нем не было рубашки, и широкая мужская спина сильнее засмущала. Он был красив даже сзади.

Боже, Яна, о чем ты думаешь?

Ты сейчас войдёшь и разбудишь начальника, а потом, пока он ещё тепленький, расскажешь про отчёт. Вот и все. Он не успеет тебя уволить…

Зашла, прикрывая дверь, чтобы никто не увидел, а то вдруг ещё поймут неверно.

Руки дрожали, мне хотелось коснуться его спины, плеч, просто пощупать, такого мужчины я еще ни разу не видела. Но это неприлично, тем более на работе любые отношения запрещены.

— Александр Иванович, сейчас уже почти шесть тридцать, — сказала ему, держа себя в руках, не трогая его. Но он не отвечал, продолжал мирно спать, даже не пошевелился. — Александр Иванович…

Опять никакой реакции. Он меня не слышал, видимо, все же придется его потрясти… Главное — не перестараться.

— Алекс… — Все же решила, аккуратно коснуться его, едва ощутимо качнула за плечо, но его реакция была шокирующей.

Я даже не успела закричать, как он перехватил мою руку и завалил на свое тело. Я чувствовала его так близко…

— От-т-т-пустите, — проговорила, сбиваясь и заикаясь, но он не смотрел мне в глаза, его взор был направлен ниже, на мои губы.

— Теперь расплачивайся, детка. — хрипло сказал Грозный, а я вся от страха затряслась. Он меня “деткой” назвал?

— От-т-т-пустите, — повторила.

Грозный перевернулся со мной, прижимаясь своим голым торсом сильнее, не давая вариантов выбраться. Горячие губы завладели мной, а я впала в оцепенение. Не привыкла, когда меня целуют так резко, да и вообще не привыкла к такому дикому напору, жаркому сильному телу и подавляющей власти. Он не старался проникнуть языком глубже, просто увлажнял мои пересохшие губы, потягивая и смакуя.

Пылающий огонь разгорался сильнее в моей груди, разнося этот жар по всему телу. Моя кожа покрылась испариной, а сердце билось отчаянно. Мне не было страшно, но было волнующе. Я хотела его поцелуев, но это неправильно…

Он, скорее, перепутал меня с кем-то… Ведь для мужчины утро звучит по-другому…

Я уперлась ему в грудь, ощущая, как учащенно бьется его сердце в мою ладонь. И стала отводить голову, чтобы хоть как-то вразумить мужчину и охладить его пыл. Мне нужно было остановиться самой, пускай его поцелуи были соблазнительные и возбуждающие.

У меня получилось отстраниться от его манящих губ, а Грозный даже не посмотрел на меня. Переключился на шею. Маленькими касаниями, будто бабочка порхает по коже, дотрагивался и спускался ниже. Дыхание перехватывало от нежной ласки, а порочное касание языка заставляло желать большего.