И в этот же день она съездила Питеру Дорси по физиономии. Самый распутный фотограф Нью-Йорка донимал ее все утро, а потом попытался сунуть руку в ее декольте. Лейси мгновенно вспомнила уроки таэквандо и карате, усвоенные в старших классах, и нанесла сильный удар, а потом контрудар ребром ладони по шее наглеца. Питер Дорси рухнул на пол и покатился, как клубок. По заявлению его страховой компании, с двумя расшатанными зубами и поврежденной носовой перегородкой.

Фотоснимки так и не дошли до рекламного агентства «Виржинии слимз». Будучи адвокатом, отец Лейси занимался иском Питера Дорси, кроме того утверждавшего, что Лейси чересчур юна и неопытна для работы фотомодели и потому неверно истолковала его действия в студии.

Для юной фотомодели этот иск оказался равноценен профессиональному краху; по совету отца она оплатила иск, не доводя дело до суда. При этом она истратила все свои сбережения и даже кое-что взяла взаймы, после этого Лейси была вынуждена смиренно принять последствия обвинения в избытке темперамента, недостатке профессионализма и некоммуникабельности. Очень немногие из лучших фотографов могут позволить себе выкроить время из плотного графика работы лишь для того, чтобы подвергать опасности свои носы и передние зубы. Вернуться к работе Лейси смогла только через полтора года — да и то лишь в агентства, занимающиеся показом мод на подиуме и устраивающие торговые шоу.

Теперь, слава богу, все это позади. Лейси питала надежду на то, что, несмотря на кое-какие трудности, журналистика моды станет для нее самой благодарной профессией.

Поставив на стол чайник для заварки, она достала из шкафчика жестяную банку чая «Красный Зингер», открыла крышку и хотела высыпать содержимое банки в чайник. Но вместо чая оттуда выскочил, словно вытолкнутый пружиной, толстый свиток из пятидесяти — и стодолларовых купюр.

Не будь Лейси такой усталой, она бы непременно издала громкий гневный вопль. Опять эти деньги! Они лежали перед ней, как живой укор — тысяча триста долларов, поскольку часть пришлось потратить на квартплату. Использованная жестянка из-под чая — неподходящее место для хранения денег, но положить их на банковский счет Лейси побоялась. У ее отца однажды был клиент, клавший деньги непонятного происхождения в банк, не докладывая о них налоговой инспекции; теперь он проводит время в исправительной колонии Атланты. Лейси невольно поежилась. Если положить деньги на свой банковский счет, то непременно придется их как-то декларировать. Но как? В каком разделе? Заработки, что ли? Всякий раз при мысли об этом ей становилось дурно. Раз уж надо было что-нибудь забыть в то утро в Талсе, то почему случайный выбор не пал на черные ажурные чулки или на пояс с подвязками? Ну почему надо было забыть оставить деньги их владельцу?

Да вдобавок Лейси абсолютно ничего не знает о черном кугуаре, абсолютно ничего. Не знает даже его имени, так что невозможно хотя бы по почте вернуть деньги! При виде их Лейси всякий раз обращалась к воспоминаниям, которые хотела выбросить из головы, — например, крахмальная рубашка, рукава которой она связала сзади узлом, съехавшие до колен брюки, а на лице — озадаченно-мечтательное выражение. И как он красив в постели, когда его могучие руки ласково обнимают ее, а глаза напоминают расплавленное серебро. И все остальное. Лейси даже застонала, чувствуя, что вот-вот расплачется. Может, к старости все это сотрется из памяти.

Лейси только успела сунуть свиток купюр обратно в жестянку, когда раздался стук в дверь. Она со вздохом поставила жестянку обратно в шкафчик над мойкой и пошла открывать.

На пороге двери стояла высокая рыжеволосая Кэнди О'Нил, модель агентства Леонарда Торнтона, живущая чуть дальше по коридору. Кэнди держала на поводке крупного свирепого добермана по кличке Барон Раттхаузен фон Моргед-Шальфштейн. Но эта кличка числилась лишь в его родословной; никто никогда не называл его иначе как Тошнилкой, поскольку это единственный в мире бойцовый доберман, страдающий неврастенией, которая выражалась в том, что его начинало тошнить при виде человека. Лейси опасливо попятилась назад, торопливо проговорив:

— Пожалуйста, придержи его, Кэнди. Я только что вычистила ковры.

— Ах, Лейси, — протянула подружка своим гортанным голосом. — У меня сегодня вечером такое свидание! Не будет ли слишком большой наглостью с моей стороны просить тебя посидеть с Тошнилкой? — Увидев выражение лица Лейси, она торопливо добавила: — Доктор Маг-рудер, Тошнилкин психиатр, говорит, что он на девяносто процентов социально реабилитирован — он больше не жует шторы и почти не трогает ковры.

— Ну, не знаю, — с сомнением произнесла Лейси. Кэнди О'Нил — хорошая подруга; они частенько оказывали друг другу мелкие услуги, а порой и одалживали друг у друга одежду, если это было необходимо для показа моды. Но присмотреть за больной собакой — поручение не из легких. Если даже Тошнилка находится в спокойном состоянии, то у него отвратительная привычка забиваться под кровать, где он то скулит, то рычит. Присутствие такого злобного существа ужасно раздражает. Лейси лихорадочно пыталась придумать какой-нибудь благовидный предлог для отказа.

— Кэнди, если можно, я на этот раз тебе откажу, — сказала она. — Мне действительно только что удалось закончить уборку, я выжата как лимон после первой недели на новой работе, и… э-э… ты же знаешь, как Тошнилка ведет себя, когда на него нападает агрессивное настроение. Он в самом деле очень мил, но иметь с ним дело совсем несладко.

— Более чем согласен, — раздался басистый голос из-за спины рыжеволосой красотки. — Он угробил мои штиблеты от Л.-Л. Бина при нашей первой встрече с Кэндикейн.

— Кэндикейн?! — Лейси испуганно воззрилась на подружку.

— А, это мой приятель Поттси, — пояснила Кэнди, заталкивая упирающегося добермана в дверь квартиры Лейси. — Вообще-то его зовут Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV. — Поверх ее плеча просунулась для рукопожатия огромная мужская ладонь, а Кэнди продолжала: — Поттси сегодня надел костюм. Я хочу пойти с ним в кино, вместо того чтобы снова возиться с пятновыводителем и губкой.

— Очарован, — пророкотал стоящий в коридоре, крепко сжав руку Лейси.

Вцепившись в ошейник Тошнилки, Лейси пыталась разглядеть этого Поттса IV, но увидела лишь мужской силуэт позади Кэнди. Та продолжала взволнованным голосом:

— Леонард Торнтон заметил Поттси во время игры на переднем крае Гарварда и пригласил Поттси у него работать. По правде, Поттси имеет диплом магистра по бизнесу и администрации, но в настоящее время он модель.

«Модель, вот оно что», — мысленно отметила Лейси, надавив коленом на спину добермана, чтобы помешать псу ринуться из дверей в сторону Гаррисона Солтстоунстолла Поттса IV. Модели в качестве кавалеров ничего собой не представляют. Эти роскошно сложенные парни зарабатывают на жизнь, позируя для рекламы нижнего белья в «Джентльмен Квотерли» и «Плейбое», это самодовольные типы; их внимание невозможно привлечь даже в темноте кинотеатра. Но модель из Гарварда? Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV осторожно вышел на свет. Лейси пропутешествовала взглядом от мощных мужских ног в весьма стильных брюках, далее к груди в такой же стильной вельветовой рубашке и, наконец, к классическому лицу. Словом, выглядел Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV так, будто только что принял из рук Бетси Росс[2]изготовленный ею флаг. Такая красота производит сильное впечатление на тех, кому нравятся густые каштановые волосы со здоровым блеском, светло-голубые глаза и крупные губы, изогнутые в льстивой улыбке.