Ким обернулась и увидела высокого широкоплечего мужчину, в облике которого, однако, проглядывало что-то мальчишеское. Человек направлялся к их столику. Со слов Стентона Ким знала, что они вместе учились, значит, ему около сорока, хотя выглядел он гораздо моложе. У Эдварда были прямые, песочного цвета, волосы, обрамлявшие широкое гладкое загорелое лицо. На этом лице не было и следов бледности, которая в представлении Ким являлась неотъемлемой чертой ученого-теоретика. Мужчина слегка сутулился, словно боялся удариться головой о невидимую балку.

Стентон моментально вскочил на ноги, бросился к Эдварду, по-медвежьи обнял его, как обнял Ким несколько минут назад, и даже несколько раз похлопал приятеля по плечу (и почему это мужчины считают своим долгом хлопать друг друга по плечу в знак расположения?).

На какой-то миг Ким даже стало жаль Эдварда. Она заметила, что тот испытывает точно такую же неловкость, как и она, от столь демонстративного проявления симпатии и расположения.

Стентон коротко представил их, и Эдвард, прежде чем сесть, пожал руки Кэндис и Ким. Она отметила, что ладони у него влажные, а рукопожатие робкое, в точности такое же, как ее собственное. Эдвард немного заикался от волнения и время от времени нервно поправлял волосы, откидывая их со лба.

— Мне страшно неудобно, что я заставил вас ждать, — произнес он. У него были явные нелады со звуком «т».

— Два сапога пара, — прокомментировал Стентон. — Моя женственная, талантливая, сексапильная кузина сказала то же самое, придя сюда пять секунд назад.

Ким почувствовала, как ее лицо неудержимо заливается краской. Видно, этот вечер будет тянуться бесконечно. Стентон есть Стентон.

— Расслабься, Эд, — продолжал Стентон, наливая ему вина, — я же сказал «около семи», так что ты пришел как раз вовремя.

— Но вы все уже здесь, и вам пришлось меня ждать, — возразил Эдвард. Он улыбнулся застенчивой улыбкой и поднял бокал, словно собираясь произнести тост.

— Прекрасная идея. — Стентон тотчас же понял намек и поднял свой бокал. — Позвольте мне предложить тост. Прежде всего, я хочу провозгласить здравицу в честь моей дорогой двоюродной сестры Кимберли Стюарт. Она, без преувеличения можно сказать, самая лучшая медицинская сестра отделения послеоперационной интенсивной терапии Массачусетского госпиталя. — Пока все поднимали бокалы, Стентон пристально смотрел в глаза Эдварду. — Если у тебя когда-нибудь предстательная железа вырастет до размеров средней дыни, молись Богу, чтобы Кимберли оказалась в пределах досягаемости. О том, как она ставит мочевые катетеры, ходят легенды.

— Стентон, перестань, — запротестовала Ким.

— Хорошо, хорошо. — Успокаивая аудиторию, Стентон протянул вперед левую руку. — Позвольте мне вернуться к тосту в честь Кимберли Стюарт. Я был бы последним негодяем, если бы не довел до сведения присутствующих, что предок Кимберли был среди тех, кто высадился с «Мэйфла-уэра». Но это по отцовской линии. По материнской она может проследить свой род только до Гражданской войны. Могу добавить, что к этой, второстепенной, генеалогической линии принадлежу я.

— Стентон, это лишнее, — вмешалась Ким. Она чувствовала, что умирает от стыда за кузена.

— Но это еще не все, — провозгласил Стентон хорошо поставленным голосом, голосом прожженного застольного оратора. — Первый из родственников Кимберли, закончивший наш добрый старый Гарвард, сделал это в тысяча шестьсот семьдесят первом году. Это был сэр Рональд Стюарт, основатель компании «Маритим лимитед» и первый в династии Стюартов. Но самое интересное то, что прапрабабушка Кимберли в восьмом колене была осуждена на салемском процессе и повешена как ведьма. Если после всего сказанного Кимберли не Американка с большой буквы, то я не знаю, кого еще можно так назвать.

— Стентон, ты просто невыносим! — резко бросила Ким. На какой-то момент злость заглушила ее смущение. — Это чисто семейное дело, и не стоит болтать вот так, во всеуслышание.

— Черт возьми, а почему бы и нет? — со смехом спросил Стентон. — У Стюартов до сих пор бытует предрассудок, очень, на мой взгляд, смешной, что это событие — несмываемое пятно в семейной истории, позорящее их доброе имя.

— Не важно, находишь ты это смешным или нет, но люди имеют право на чувства, — горячо возразила Ким. — К тому же этим больше всех озабочена моя мать, а она твоя тетя, и ее девичья фамилия Льюис. Отца это вообще не интересует, я ни разу не слышала, чтобы он упоминал этот факт.

— Как бы то ни было, — Стентон махнул рукой, — лично я нахожу историю обворожительной. Я бы на твоем месте был просто счастлив. Это все равно, что иметь родственников среди экипажа «Мэйфлауэра» или среди тех, кто находился в одной лодке с Вашингтоном, когда он форсировал Делавэр.

— Мне кажется, нам надо сменить тему разговора, — взмолилась Ким.

— Согласен, — спокойно произнес Стентон. Он, единственный из всех, продолжал стоять с поднятым бокалом. Тост затягивался. — Нам пора обратиться к личности Эдварда Армстронга. В его лице мы имеем дело с самым работящим, самым продуктивным, самым преданным своему делу, самым интеллигентным нейрохимиком в мире, да что там, в мире, во всей Вселенной! Я хочу выпить за человека, который, родившись на улицах Бруклина, сумел закончить школу, университет, а теперь находится на самом верху избранной им карьеры. Выпьем за человека, который, на мой взгляд, должен уже сейчас лететь в Стокгольм за Нобелевской премией, которой его следует немедленно удостоить за работы, связанные с нейромедиаторами, памятью и квантовой механикой.

Стентон протянул вперед руку с бокалом, и все последовали его примеру. Присутствующие чокнулись и выпили. Поставив бокал на стол, Ким украдкой взглянула на Эдварда и поняла, что он так же раним и застенчив, как и она.

Стентон с размаху поставил на стол свой пустой бокал и сразу же снова наполнил его. Налив вина остальным, он засунул бутылку в ведерко со льдом.

— Вот, дорогие мои, вы и познакомились, — констатировал он. — Я от души надеюсь, что вы полюбите друг друга, поженитесь и нарожаете кучу очаровательных детишек. Я, со своей стороны, прошу лишь о том, чтобы Эдвард, вступив в столь плодотворный союз, согласился войти в научно-консультативный совет компании «Дженетрикс».

Стентон весело рассмеялся, хотя никто из присутствующих не спешил разделить с ним его радость.

— Черт возьми, куда запропастилась официантка? Давайте есть! — воскликнул он, отсмеявшись.

Выйдя из ресторана, маленькая группа остановилась.

— Мы можем завернуть за угол, пойти к Герреллу и поесть мороженого, — предложил Стентон.

— Я больше ничего не хочу, — отказалась Ким.

— Я тоже, — поддержал ее Эдвард.

— А я не ем десерта, — добавила Кэндис.

— Тогда могу развезти желающих по домам, — продолжил Стентон. — Моя машина припаркована тут неподалеку.

— Лучше поеду на метро, — отказалась Ким.