происходит — быстро, безотходно. Не надо «щелкать клювом» в большой семье(с). Я смотрел на Айя- Софию, на то, как солнце клонится к закатной линии и то там, то здесь включают красивые разноцветные фонари, и так и не понимал, в чем моя миссия сегодня. Сигналов за весь день так и не было, не мог же я, лох, их пропустить? Ругать себя — последнее дело в критической ситуации и я поклялся поддерживать себя, как бы ни накосячил. В конце концов, ваша сила в том числе зависит от того, насколько вы простили своего внутреннего ребенка. Я своего простил.

Я вышел из кафе и направился по оживленной туристической улице вниз, к Айя Софие. Здесь было больше всего торговцев сувенирами. Со всех сторон продавцы симитов и каштанов кричали, зазывали купить их ходовой товар, я шел мимо них быстро, стремясь поскорее пройти сквозь толпу. Перед мечетью стояла полиция, пропускали через узкие ворота, где, конечно же, столпилась куча туристов. Если темные хотели бы обнаружить меня, они давно бы это сделали. Зачем я шел сюда? Что я искал? Где и каким образом я надеялся получить сигнал? Вопросов было больше, чем ответов, я просто позволил толпе определить направление моего движения, я хотел быть щепкой, которая просто несется по волнам людского моря, ни о чем не думая и не рефлексируя. Иногда это бывает полезным в наш век скоростей. Я вышел на площадь, посмотрел на высокие добротные стены Айи Софии, на толпы туристов, фоткающихся у фонтана и бань Хюррем и побрел в сторону Топкапы. Странно, сигнала не было. Зачем я здесь? Что я потерял в этом вечном городе? Что я забыл в этой туристической мекке? Не было ответов ни внутри меня, ни снаружи. Непонятно, чего ждало от меня небо. Что я выполнил, что еще должен был выполнить? Я почувствовал одиночество в толпе туристов. Все, что они обсуждали — где бы им повкуснее поужинать, какие сувениры повыгоднее купить, куда они поедут завтра с утра, какие достопримечательности еще не смотрели, а я? А я? Что я мог так же легкомысленно обсудить? Что времени до битвы остается все меньше и меньше? Что меня раздражает это тиканье в ушах обратного отсчета времени до сражения? Что, возможно, сигнал уже был, и я его проворонил? Как лох, как последний лох? Что я мало сосредоточен, и знаю, что это может повлиять на общий результат битвы? Что я укоряю себя, как могу, и до сих пор не понял, что надо делать? Что я чувствую глобальное одиночество, ведь истинных светлых так мало оказывается на моем пути. Наверное, там, на небе считают, что я в состоянии справиться со всеми темными в моей судьбе безо всякой поддержки. Наверное, они думают, что я достаточно крут, чтобы преодолеть все испытания. У меня не было возражений на этот счет, я не роптал на судьбу. Я просто чувствовал себя здесь, в Стамбуле, в эпицентре туристических радостей, максимально одиноко. Как бы мне хотелось сейчас встретить наших светлых и вместе с ними готовиться к битве. Но мы должны сохранять конфиденциальность, чтобы не обнаруживать перед темными наши ресурсы раньше времени. Темные не должны знать, где перевес сил перед началом битвы. Так дела не делаются. Даже во время боя часть наших может сидеть под невидимыми щитами в засаде и ждать, пока темные не решат, что перевес сил на их стороне и не расслабятся. Именно тогда и вступают в бой невидимые гарнизоны, о которых ни я, ни другие светлые перед началом битвы даже могут и понятия не иметь. Решения принимаются Высшими, и только ими. В общем, я не имел права роптать. Никак нет. Сумерки сгущались, ворота дворца Топкапы оказались закрыты. Ворота были воистину гигантскими — раньше через них проезжали, не спешившись с коней. Не все, правда, а те, кому было разрешено. Ну и ладно, завтра схожу. Энергии здесь было хоть отбавляй — мощь веков сконцентрировалась над этими воротами. Великие люди в свое время правили страной. Я немного постоял, удивленно разглядывая энергетические вихри, закручивающимися в одной точке перед воротами. Хм, как будто целая куча невидимых глазу обывателя порталов скрывалась здесь. Удобно устроились, нечего сказать. Сгонял куда-нибудь на край света, посражался — и обратно с войском через портал домой — к родимым воротам. Султанское ноу-хау. Впрочем, это были предания давно прошедших времен, а вот то, что меня действительно беспокоило и заботило — как бы мне выйти на наших и не проморгать битву. Я прошел направо от ворот, вниз, к двухэтажным деревянным отелям с резными украшениями. Все здесь было таким уютным и маленьким, что напоминало какой то кукольный городок, а не город — миллионник. Я побродил немного среди деревянных резных отелей, потом долго разглядывал слева открывшуюся моему взору гору, но не пошел туда, потом вышел к морю. Ночное море знало все мои беды, оно ластилась, как гордая, знающая себе цену кошка — по чуть- чуть, чтобы я не слишком-то воображал себе и расслаблялся. А я и не мог этого сделать — предстояло сражение, а я до сих пор не знал, где оно должно было быть и как точно я мог помочь армии светлых. Эх, не накосячить бы. Я побрел через какие то странные входы и выходы на длинную набережную, где местные в выходные устраивали пикники, а в будни просто сидели на камнях и смотрели на море. Вся набережная была в огромных валунах, в которых прятались рыбаки, любители выпить и те, кто хотел усладить взор синими просторами Босфора. Я тоже сел на камень, опер подбородок на руки и смотрел на море. Я смотрел на море, море смотрело на меня. Ответов не было. Еще пару лет назад я мог бы сейчас себя почувствовать никчемнейшим существом на свете, ни на что не способным, тем, который не в состоянии сделать простую вещь — поймать сигнал от светлых, чтобы не проворонить свою миссию перед началом битвы, но теперь я знал лишь одно — некоторые вещи не могут свершиться сразу, нужно набраться терпения и просто подождать. И я ждал. Я ждал как верный пес, как Хатико, я действительно хотел проникнуть в сущность бытия, найти свое место в мире и действительно помочь нашим. Единственное, чего я сильно хотел всей душой, каждой клеточкой моего тела — это быть вместе с Богом. Не терять связь с ним. До самой смерти. До последнего гвоздя,