Вадиму это нравилось и они с Дмитрием быстро подружились.

«Хозяйство» Нестругина было сложным. К блокам системы «шапки-невидимки» или по документации – ББ-СМСН-3 – «Боевой блок синтезатора многофункционального специального назначения, третьей модификации», установленным в отсеке БЧ-7, тянулись электрические и оптоволоконные кабели с носа, хвоста и боков подлодки. Сначала у Пряничного глаза разбегались от тысяч проводов, десятков разъёмов, пультов и клавиш, а потом… он привык.

Пару пробных включений системы провели без сучка, без задоринки. Всё работало согласно техническим требованиям. Затем случился неожиданный отказ техники – система начала работать нестабильно, параметры стали «плавать», пошли сплошные сбои.

Причину неполадок никак не удавалось найти, все тесты проходили нормально, а главный контур «шапки-невидимки» не включался. Загоралась напрягающая красная надпись «Авария контура».

Нестругин возился с оборудованием несколько часов, весь измотался и взмок. Пряничный помогал вторым номером – находил и держал схемы перед глазами Вадима, пока тот «прозванивал» тестером соединения в блоках и платах с электроникой, измерял напряжения и токи, вглядывался в экран осциллографа, выходил в другие отсеки проверять кабели.

По команде Вадима Дмитрий включал и выключал элементы системы, для обнаружения неисправного модуля.

Ничего не получалось!

Когда же Нестругин окончательно выдохся и решил на несколько минут отойти, чтобы, как он выразился «немного придти в себя и чтобы дым перестал валить из ушей», то его место занял Пряничный.

Собственно, пока он был только учеником Вадима и ещё безо всякого опыта обслуживания и ремонта «шапок-невидимок». Но просто сидеть и смотреть на мёртвую боевую систему, призванную намного увеличить возможности скрытого маневрирования, защиты и содействовать «живучести» подлодки, провалить испытания «второй номер», то есть, Дмитрий Пряничный, не мог.

Но повторять то, что делал его учитель – рассматривать схемы, тыкать в контрольные точки щупом осциллографа, не стал. Вместо этого он одну руку положил на главный блок с процессором и включил систему, а ладонью второй руки прикрыл себе глаза.

Абстрагировался от внешней обстановки, ушёл в темноту подсознания, в глубины интуиции, сверхчувственности, поиска подсказки от неких источников, которые не мог назвать, но которые иногда чудесным образом помогали в сложных ситуациях на прежнем посту.

Несколько минут пытался «настроиться».

Во мраке внутреннего зрения мелькали вспышки, в разные стороны проносились трассеры импульсов, текли в причудливых переплетениях реки и ручейки вязи электрических токов, мерцали разноцветные сигналы, светились зоны повышенного напряжения в «нефизическом информационном пространстве», занимаемом системой «шапки-невидимки».

– Что не так? Где неисправность? В чём проблема? – думал Пряничный, «зажигая» вопросы в секторах подсознания, как горящие факелы, долженствующие осветить тьму неизвестности, переключая диапазоны «внутреннего видения» и постепенно повышая мощность «свечения».

Как он это делал, он и себе не мог объяснить, но, когда-то открытые им случайно свои необычные способности, работали и частенько выручали Дмитрия в трудных положениях. Вот и сейчас, в цейтноте времени на введение в строй важнейшего нового оборудования подлодки, он решил попробовать воспользоваться своим даром.

Искры, снопы искр, зарево северного сияния, поднимающееся из полумрака. Боль в затылке, жжение в руке, лежащей на процессорном блоке. Течёт и переливается в теле, голове, руках какая-то неизвестная энергия.

Дмитрий почувствовал, что у него поднимается температура, майка под рубашкой намокла от пота. Голова задрожала от перенапряжения и усиления кровотока. Начался небольшой тремор. Так у него уже было.

Ничего, он продержится! Главное, найти, нащупать подсказку, высветить критическое место! Ещё немножко…

Стукнула металлическая дверь отсека, в помещение вернулся Вадим.

– Ты чего это? – он с удивлением уставился на замершего в странной позе и закрывшего глаза рукой напарника.

Моментально все настройки сбились, но Вадим успел-таки краем внутреннего зрения ухватить мелькнувшее светлое пятнышко отгадки.

Зафиксировал его в памяти, как фотоснимок. Сейчас. Несколько секунд и всё будет ясно. Надо только внимательно разглядеть, изучить этот снимок.

Дмитрий устало убрал руку с лица:

– Да это я просто… медитировал. Отдыхал. Пытался представить, просчитать, где может быть глюк.

– Медитировал, это, типа, у Будды интересовался? – усмехнулся Вадим.

– Можно и так сказать, – под нос пробурчал Пряничный, ему совсем не хотелось быть высмеянным и обвинённым в неадекватности временным начальником, да ещё ниже себя по званию.

– Ну и что Будда? Или с кем ты там мысленно общался, подсказал что-нибудь дельное?

Дмитрий встал из-за пульта управления «шапкой-невидимкой», освобождая место Вадиму и, игнорируя вопрос, мотнул головой в сторону мерцающего экрана осциллографа:

– Если ты отдохнул, продолжим?

Нестругин уселся в рабочее кресло, почесал всей пятернёй щёку и задумчиво засопел, упершись глазами в раскрытые листы технического описания на систему ББ-СМСН-3.

Дмитрий сел рядом и вновь попытался внимательно, внутренним зрением, рассмотреть запечатлённый в памяти снимок мелькнувшего светлого пятнышка подсказки…

Он настолько ушёл в себя, что не услышал, как Вадим его о чём-то спросил и не получив ответа, с удивлением уставился на коллегу.

Рассмотрев важную деталь в «снимке», Пряничный встряхнулся, будто бы задремал на секунду, и сразу же наткнулся на колючий и подозрительный взгляд Нестругина:

– Ты что, друг? Засыпаешь? Это хреново! Если тебе совсем плохо – сходи в санчасть! Или выпей кофе. Отпустить с вахты я тебя не могу, сам понимаешь.

– Я просто задумался. Слушай, а мы совсем забыли про блок питания. Тот, где преобразователи для эталонных напряжений.

– А что преобразователи? Выходные данные все в норме. Я проверял.

– В норме-то, в норме, а если они «плавают» во времени. Чуть-чуть меняются. Это же прецизионные источники. Точность значения и коэффициент стабилизации – десять в минус шестой степени. Дрейф таких малых величин даже измерить сложно. И теста на это нет.

Мерять настолько маленькие отклонения у нас здесь нечем. Осциллограф не покажет. Микровольтметр тоже, там своя погрешность выше в сотню раз.

– Так… – задумался Вадим, допустим, что такой дрейф имеет место… И что тогда мы получим?

Несколько минут Нестругин вглядывался в схемы, листал страницы разделов описаний и инструкций по ремонту, потирал лоб указательным пальцем.

Потом изрёк:

– А в твоём предположении что-то есть. Надо проверить.