— Как, полагаешь, надо поступить?

— Надо Гуляева отметить, даже премировать, а? — нерешительно заметил Козлов.

Вошел в кабинет человек, на вид лет пятидесяти пяти, — длинные волосы его, сильно тронутые сединой, по-артистически зачесаны назад, голубые, еще не утратившие силы глаза смотрели прямо и уверенно, усы щеточкой, которые он, очевидно, красил восстановителем, были значительно темнее волос, но предательски зеленоватого цвета. Был он в синем костюме, сильно лоснящемся на коленях и локтях, но опрятном и чистом, галстука не носил: на нем была украинская вышитая рубаха.

— Вызывали, Петр Михайлович? — спросил Гуляев.

— Вызывал, Сергей Иванович! — в тон ему ответил Шабров. — Молодец! Хороший, честный поступок! — и, обращаясь к начфо, распорядился: — Объявите Сергею Ивановичу благодарность приказом с занесением в личное дело и напишите бумажку в ВСУ округа с просьбой разрешить нам премировать Гуляева месячным окладом.

— Очень хорошо! — сказал майор Козлов и вышел из кабинета.

— Вам ничего не нужно в Стройуправлении округа, товарищ полковник? — спросил Никитин. — Я еду через полчаса к проектировщикам.

— Очень прошу, Степан Федорович, получи расчет перекрытий на «В-5».

Никитин простился и вышел из кабинета, а Гуляев, достав из бокового кармана несколько фотографий, передал их Шаброву.

— Что это?

— Ваш Мишка. Я его в прошлое воскресенье сфотографировал на реке. Хорош?

— Хорош! Вот парень — так парень! Как я, быдластый, даже родинка, как у меня, на плече!

— Портрет!

— Ну молодец! Мастер на все руки! Налей-ка мне, Сергей Иванович, водички, изжога проклятая мучит, — сказал Шабров, придя в хорошее расположение духа.

— А вы бы, Петр Михайлович, чайного грибка попили бы. Хотите, я вам от своего отделю? Изжогу как рукой снимет, — любезно предложил Гуляев.

— Ну что ж, принеси, — охотно согласился Шабров.

В это время Шура заглянула в кабинет.

— Ты чего, Шура? — спросил ее Шабров.

— Вербова ищу, думала, не у вас ли, его к телефону.

— Переключи на меня, — распорядился Шабров и взял трубку. — Алло! Слушаю! Кто опрашивает Вербова? А, Людмила Денисовна! Приветствую вас, это Шабров! Евгения Николаевича нет, выехал на центральный склад. Что передать? Позвоните? Хорошо, передам, — и, положив трубку на рычаг, добавил: — Вскружил бабе голову, она с ним наплачется.

— Ничего, в этом возрасте не опасно. Да я и не думаю, инженер-конструктор номерного завода, дела у нее, небось, вот, — Гуляев провел ребром ладони по горлу, — амурами заниматься некогда.

— В Индии, я где-то читал, есть такие специалисты: по два месяца без пищи живут, а вот без любви человек жить не может. Будь ты хоть сто раз конструктор, а глупеешь и влюбляешься.

В это время пронзительно зазвонил прямой телефон из Москвы. Шабров снял трубку, Гуляев осторожно, стараясь не шуметь, вышел из кабинета.

13. Кассир банка

Есть много людей, охваченных невинной страстью к коллекционированию: филателисты собирают почтовые марки, нумизматы — старинные монеты. Есть упорные собиратели живописи, хрусталя, копенгагенских безделушек, есть коллекционеры и попроще: собирающие коробки от спичек, обертки от конфет.

Что касается Трофима Фаддеевича Ступина, то он был коллекционер совершенно особого рода. Собирал рыболовные снасти. За свою жизнь он поймал сотни две пресноводных, да и то это были пескари и прожорливая уклейка, но снасти собирал с таким упорством и любовью, что казалось, всей рыбе всех водоемов приходит последний час.

У него были спиннинги десятка фасонов, целые бухты капроновых шнуров, плетеных лесок, крючки всех конструкций и размеров, даже для акулы двойной якорек, грузила, поплавки, колокольчики, словом, коллекция — «мечта рыболова».

В воскресенье в Москве, на улице Герцена, в комиссионном магазине Ступин видел большой ящик полированного красного дерева с набором блесен для спиннинга. Боже мой, чего там только не было! Блесны «Спинер», «Оттер», «Норвега», «Девона», свыше сотни блесен больших и малых, сверкающих, точно никелевые солнца. И стоила вся эта штука тысячу рублей.

Касса закончила работу. Все группы отдела операций сдали сведения по движению сумм за день, и Трофим Фаддеевич хотел приступить к подводке кассы, но замечтался… Эта шкатулка с блеснами не выходила из головы, не давала ему покоя, как вдруг неожиданно перед окошком кассы появился инкассатор ОСУ Гуляев.

— Прошу прощения, Трофим Фаддеевич, — сказал он, — вы еще не сверяли остатки?

— Только собираюсь, — ответил Ступин.

— Фу! Хорошо, что я успел, — с облегчением сказал Гуляев. — Вы бы расстроились, и по-пустому. Вот ваши деньги. Одна пачка десятирублевок. Вы ошибочно передали мне тысячу рублей.

— Не может быть!! — воскликнул Ступин. Такой просчет действительно был у него впервые за сорок лет работы в банке.

— Вы мне должны были выплатить семьдесят шесть тысяч пятьсот двадцать рублей, помните?

— Помню…

— А выплатили семьдесят семь. Получите. Я просил нашего начфо не сообщать об этом факте управляющему банком, зачем причинять вам неприятности. Я заготовил расписку, вот, — сказал он, передавая кассиру документ, — подпишите.

Ступин подписал расписку, и Гуляев ушел.

Взяв похолодевшими от волнения руками деньги, Ступин вынул погашенные чеки, сверил их с отчетами оперативных групп, пересчитал наличность, но… недостачи у него не было.

Старик вновь пересчитал чеки, сведения, наличность — недостачи не было!

В третий раз он пересчитал все сначала — недостачи не было!

Тысяча рублей все время оказывалась лишней.

— Как же так… Как же так… — беззвучно шептал он побледневшими от волнения губами. — Как же так?! А может быть, ошибся старший кассир? — подумал старик. — Я здесь сижу и ломаю голову над тем, чьи это деньги, а там в кассе кладовой идет ревизия, люди волнуются…

Наконец решившись, он завернул деньги в бумагу, — запер кассу и пошел к старшему кассиру.

Но в главной кассе остатки были сверены, и старший кассир в ответ на тревожный вопрос Ступина ответил:

— Как всегда — в ажуре! — Это значило, что и в главной кассе все было благополучно.

Старший инспектор по контролю за фондами зарплаты Дмитрий Александрович Астахов, давнишний приятель Ступина, имел отдельный кабинет, выгороженный ему в оперативном отделе.

Астахов, так же как и Ступин, работал в банке с самого его основания, их связывала старая дружба. Когда-то Вадик, сын Ступина, любил Нину Астахову, и Трофим Фаддеевич ждал, что вот в его маленькой квартире на Зеленой Горке появится молодая хозяйка, жена Вадика, и женские ласковые руки окружат его старость теплой заботой, но… пришла война, и в сорок третьем году погиб Вадик под Вязьмой… Смерть сына еще больше сблизила его с Астаховым, только у него отогревал старик свое застывшее от горя сердце.

И сейчас, когда случилось такое необычайное происшествие, всколыхнувшее спокойное течение его жизни, пошел Ступин в кабинет к Астахову — посоветоваться с Дмитрием Александровичем, решить, что же