настаивал, что неродившийся жеребенок стоил бы в два раза больше. Пришлось откровенно намекнуть, что в суде он потеряет гораздо больше, если не пойдет на мировую.

Отдел «Близнецы»

– Недавно была целая толпа беременных женщин. Все ждали близнецов, и все, как одна, желали застраховаться от последствий позднего деления яйцеклетки. Понять не могу, откуда их нанесло! Может быть, утечка из лаборатории?

Отдел «Рак»

Естественно, никого!

– Причина, по которой я опоздал, – это тот самый чокнутый негр…

Дослушав Филипа, Чалмерс сочувственно хмыкнул и перешел к более веселым темам.

– Кстати, – сказал он, – мы с Таней собираемся на выходные в Колорадо. Может, покатаемся на лыжах?

– Неплохо бы. А где вы будете? В Аспене?

– Да нет! В Аспене слишком много народу. Все, кому не лень, читают «Плейбой». А где вы катаетесь? В Тауэрхилле?

– Нет, не там. Позвоните нам. Может быть, заедете к нам на ланч?

Филипа даже пот прошиб при упоминании «Плейбоя».

Маршрут и время странствий от отдела к отделу были рассчитаны предельно точно, и без пяти час Чалмерс сошелся с Греем.

– Этот тип из Денвера, – задумчиво произнес Грей. – Филип Мейсон.

– И что с ним?

Чалмерс знал, что скажет Грей, и был готов защищаться, причем так, что защитой это выглядеть не будет. Чалмерс был заинтересован в Мейсоне. Когда совет по подбору и найму персонала разделился при голосовании поровну, его, Чалмерса, голос был подан за Филипа.

– Что-то с ним не так, – сказал Грей. – Или же он слегка не в себе.

– Скорее второе, – отозвался Чалмерс. – Утром у него на глазах погиб человек. И он никак не может забыть эту историю.

Грей размышлял. Чалмерс почувствовал себя крайне неуютно. Когда этот человек погружается в свои мысли, ощущение возникает такое, что вокруг тебя свистят вращающиеся колеса, и это страшно тревожит.

– Кто-то должен за ним присмотреть, – сказал наконец Грей.

– Но он один из наших лучших людей!

Чалмерс вдруг почувствовал, как задели его слова босса.

– Он удвоил обороты нашего бизнеса в Денвере и был первым, кто уловил новые перспективы в Тауэрхилле. Благодаря ему мы подмяли под себя весь Тауэрхилл и теперь держим там две трети клиентуры. А то, что он придумал, – формы краткосрочного страхования – дает прибыль в тысячу процентов.

– Я не об этом, – покачал головой Грей. – Мне интересно, за каким чертом он ехал на машине из Денвера в Лос-Анджелес. Дорога неблизкая, удобнее было бы на самолете.

Дверь открылась, и вошел президент компании. Грей покинул Чалмерса, чтобы поприветствовать босса. Чалмерс же задал себе вопрос: сможет ли он когда-нибудь назвать Грея Майком – сокращенная форма от «Майкрофт» (как звали брата Шерлока Холмса). Так к нему обращались лишь самые важные персоны внутреннего эшелона высшего руководства компании.

Мораль двадцатого века

Сразу шесть Санта-Клаусов маршировали вдоль тротуара – последняя рекламная вылазка супермаркета, чьи обычные покупатели давно покинули центр города.

– Счастливого Рождества! Ура! – нестройными голосами кричали они.

Тротуар, по которому пробирались Санта-Клаусы, был переполнен людьми. Большинство – афроамериканцы, а большинство из них – дети, в чьих глазах застыла мечта, которая никогда не сможет осуществиться. Сердце города умирало, хотя сам его скелет был еще крепок, и в центре оставалась лишь беднота, одетая в изношенное тряпье и делившая подвалы с крысами. Спастись из этой ловушки люди не могли – те машины, которые у кого-то сохранились, не были снабжены строго обязательными системами фильтрации выхлопных газов (неимоверно дорогими), а украсть машину с уже установленными фильтрами было не у кого – все состоятельные люди давно уехали. Последний раз, когда Пег оказалась в этом районе, она как раз занималась сюжетом о процветающей подпольной индустрии фальшивых фильтров, которые мастерили дома предприимчивые местные механики.

Несмотря на почти полное отсутствие машин, на улицах было не продохнуть. Пег сняла маску, чтобы не выделяться – аборигены центра масок не носили, словно их организмы уже привыкли к загрязненному воздуху, и даже дети их отличались впалой грудью – неужели эволюция позаботилась о том, чтобы местные экономили воздух при дыхании?

Пег посмотрела на Санта-Клаусов. Черты их лиц были неразличимы за бородами, когда-то белыми, а теперь потемневшими в результате прогулки по улице. Впрочем, она заметила, что второй в ряду Санта-Клаусов не кричит «ура», а только шевелит губами, стараясь подавить приступ кашля.

Что никак не соответствовало образу святого Ника.

Шеренга ряженых рассыпалась, и они принялись раздавать прохожим рекламные листки, приглашая тех посетить их супермаркет. Листки, впрочем, тут же оказывались на тротуаре, и мусорный ветер нес их вдоль улицы, по сторонам которой высились темные двери, через которые внутрь мог зайти лишь «уполномоченный персонал».

Одним из шестерки ряженых, как она знала, был Остин Трейн.

На первый взгляд идея была дикая, хотя, если подумать, все это было не так глупо. Пег не видела Остина с тех пор, когда он восстановился после своего срыва, но когда он решил убраться из поля всеобщего внимания, то пообещал, что будет жить среди наибеднейших слоев населения – даже если ему придется делить с ними опасности, которые подстерегали бедолаг на каждом шагу. Решение Остина тут же стала обсуждать модная католическая телевизионная станция, предположившая, что церковь могла бы заняться канонизацией «святых от мира сего». Пег смотрела первую из подобных программ с Децимусом и Зеной, и они едва не падали на пол от смеха.

Децимус же выбрал иную дорогу, отличную от той, по которой шел Остин. Та модель жизни, которой он следовал у себя в Колорадо, была ориентирована на правила жизни, принятые в третьем мире: его коммуна сама выращивала для себя еду; по крайней мере, пыталась – урожай периодически погибал, когда ветер приносил облака дефолиантов, а дождь – загрязняющие атмосферу вещества, выбрасываемые заводами. Ходили они в домотканой одежде, а главным источником доходов коммуны были ремесла, продукцией которых они торговали. В основе философии коммуны лежало желание показать на примере локального сообщества людей судьбу всего человечества. Иногда, перед едой, кто-нибудь обращался к членам коммуны с проповедью:

– На нашем столе сейчас в два раза больше пищи, чем то, что какая-нибудь деревня в Боливии поедает за неделю.

А иногда в рационе коммуны появлялись странные и довольно скучные блюда: клейкие африканские соусы из молотой окры, безвкусные пирожки из никому не известной муки. Именно такой едой чаще всего пичкали людей в беднейших странах.

– Посмотрите, что едят в Африке и прочих местах, – говорил Децимус. – Не бифштексы, не цыплят, не картофель из Айдахо. Все это приготовлено из…

А из чего все это готовилось? Из дрожжей, морских водорослей, молотой травы. Однажды им