С апреля 1920 года на полуострове преобразования в сфере судебной власти осуществлялись правительством П.Н. Врангеля. Весной 1920 года из Ростова-на-Дону в Крым был эвакуирован Правительствующий Сенат. Он разместился в Ялте и продолжил выполнять государственные задачи по обеспечению соблюдения законности и правопорядка. По сравнению с 1919 годом состав сенаторов не изменился[73]. Обер-прокурором 1-го Департамента был назначен бывший глава управления юстиции Особого Совещания, опытный юрист В.Н. Челищев.

Сенат санкционировал вступление в должность генерала Врангеля и определил пределы его полномочий. Указом Сената от 27 июня 1920 года была одобрена земельная реформа и им по сути были санкционированы соответствующие законодательные акты: приказ генерала Врангеля «О земле»; Правила о передаче распоряжением Правительства казенных, государственного земельного банка и частновладельческих земель сельскохозяйственного пользования в собственность обрабатывающих землю хозяев и Временное Положение о земельных учреждениях. Законодательное одобрение Сената земской реформы было жизненно необходимо, поскольку затрагивало очень важные гражданско-правовые отношения.

В Крыму действовали Судебная палата и Окружной суд. Восстановленная в 1919 году для Харьковской губернии Харьковская судебная палата при Врангеле была переведена в Крым и с этого времени осуществляла свою деятельность на полуострове и в Северной Таврии[74]. Окружной суд находился в Симферополе, отдельные дела рассматривались им с выездом в уездные города. Судебная палата и Окружной суд при Врангеле работали с существенно возросшей служебной нагрузкой. Росли требования и к административному отделению Окружного суда, занимавшемуся делами, предусмотренными положениями о новых земских учреждениях и вопросами регистрации различных обществ и организаций[75].

Большое значение правительство П.Н. Врангеля уделяло восстановлению и развитию института мировых судей, который на тот момент отсутствовал в Крыму. П.Н. Врангель поставил себе, своему Правительству и Управлению юстиции во главе с сенатором Н.Н. Таганцевым задачу восстановления деятельности мировых судей. «При существующем ныне расстройстве транспорта обращение к судебной власти сопряжено для сельского населения с весьма значительными затруднениями, – писал П.Н. Врангель в своем приказе № 193, – и лица, потерпевшие личную обиду или понесшие убыток, предпочитают иногда вовсе отказаться от судебной защиты своих прав, к явному ущербу для достоинства государственной власти. Необходимо поэтому создать такие условия общественной жизни, чтобы население находило у себя на месте, в пределах своей волости, правомерную защиту против преступных посягательств и законное разрешение споров о праве гражданском»[76]. Прежде всего, планировалось увеличить число мировых судей из расчета по одному судье на каждую волость, обеспечить судье нормальные условия проживания и работы в этой волости. Как только войска Врангеля во время наступления занимали территорию определенной волости, туда Управление юстиции направляло «соответствующих лиц из числа ранее там работавших, или из штатного резерва» юристов для возобновления работы мирового суда.

В сферу компетенции мировых судей входило урегулирование проблем, возникавших между местными органами самоуправления и администрацией. Они рассматривали иски по делам до 500 тысяч рублей, о праве собственности на надельные земли, иски по совершенным кражам и др. Мировые судьи имели) также право получать различные жалобы от населения и направлять их по инстанциям.

Глава военно-судной части штаба Донского корпуса И.М. Калинин писал: «На судебное дело он (Врангель. – Авт.) обращал такое внимание, что главный военный прокурор (он же начальник военно-судного отдела) был столь же частым посетителем его кабинета, как и начальник штаба. Число приказов, циркуляров, распоряжений по военно-судной части составляло значительный процент всей врангелевской литературы этого сорта».

Подводя итоги краткого обзора тех планов, которые намечались и которые были осуществлены белыми правительствами по восстановлению системы дореволюционных органов судебной власти, можно констатировать, что это им в целом удалось, несмотря на имеющиеся серьезные трудности и препятствия.

Наряду с гражданскими судами в Крыму и Северной Таврии действовали многочисленные органы военной юстиции. Подсудность военных судов начала расширяться в годы Первой мировой войны, во время же Гражданской войны она достигла чрезвычайно широких размеров. А. Попов, участник событий того времени, писал: «Не осталось, кажется, ни одного тяжкого с точки зрения государственных и частных интересов деликта, который не был бы обращен к военной подсудности. Сюда относились преступления имущественные (грабежи, разбои, кражи и покупка краденного казенного оружия, обмундирования и вообще предметов воинского снабжения и довольствия и пр.), вымогательство, лихоимство и другие должностные преступления, спекуляция, уклонение от явки для отбывания воинской повинности и укрывательство дезертиров <…> и многое другое, вплоть до торговли в неуказанные дни мясом и несдачи частными лицами находившихся у них автомобилей»[77].

Необходимость совершенствования деятельности военных судов обуславливалась не только их разрастающими полномочиями. Как отмечал В.Ж. Цветков, «здесь перемены были крайне необходимы, учитывая тот факт, что накануне вступления Врангеля в должность Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России в Крыму происходили серьезные нарушения законности именно органами военной юстиции»[78].

В годы Гражданской войны резко возросла роль военно-полевых судов. Они рассматривали основную массу судебных дел, а для местностей, объявленных на военном положении, или являющихся прифронтовой зоной, военно-полевые суды являлись единственным органом, осуществляющим правосудие. Согласно дореволюционному законодательству военно-полевые суды имели статус судов временных, они создавались только для рассмотрения конкретных дел. Теперь же они действовали практически на постоянной основе. Данные обстоятельства также постоянно требовали принятия необходимых мер по совершенствованию правосудия. Сложившееся положение усугублялось еще и тем фактом, что военная юстиция находилась полностью под властью военного руководства.

Глава судебного ведомства, являясь начальником военного и морского отдела Военного управления, непосредственно подчинялся начальнику данного Управления. В состав военного-полевого суда входили председатель и два члена суда, все они, во-первых, являлись военнослужащими (офицерами) и, во-вторых, этот состав утверждался приказом воинского начальника. Говорить об «объективности» выносимых такими судами решений не приходилось[79]. Возбуждение уголовного преследования военнослужащего составляло исключительное право армейского и морского начальства. Уголовные дела, подлежащие рассмотрению в судах, воинские начальники предлагали передавать в военно-полевые суды. Военные начальники без всякого на это ограничения вторгались в компетенцию судов и не редко лично определяли наказание осужденным. Так, например, в первые месяцы 1920 года по приказанию командира 3-го армейского корпуса генерал-майора Я.А. Слащева военно-полевые суды приговаривали к расстрелу всех подозрительных лиц[80].

Стремясь навести должный правовой порядок, П.Н. Врангель 6 апреля 1920 года своим приказом № 2994 отменил «исключительное право Военного и Морского начальства на возбуждение уголовного преследования против военнослужащих», тем самым отменив приказ А.И. Деникина от 23 июля 1919 года (№ 1812).

Заявлялось о возвращении к дореволюционным правовым нормам Свода военных постановлений 1869 г. (Устав Военно-судебный, Воинский Устав о наказаниях). Таким путем восстанавливался прежний порядок военного судопроизводства, при котором «законными поводами для начатия дел»