— А Вы, что им ответили Глеб Семёныч? — еле сдерживая смех.

— Послушай Егор, а где ты всё это время пропадал?

— Я? Да тута я был, вон в той машине с Леной кофе пили, курили

— Какая же ты сволочь после этого Егорка — с завистью — последний раз, тебя с собой беру, последний, даже не проси

Трубач у ворот восходящего солнца посвящается Герману

Он был стар и одинок. Безжалостно израсходовав все, что ему полагалось от бесценной ленты жизни, которая переплетаясь в драматических перипетиях нелёгкой жизни моряка, под конец сделала из него угрюмого деда. Свою оставшуюся жизнь он решил провести тихо и мирно, в таком же старом доме, как и он, в ожидании неизбежного конца. Деревушка где жил старик, была маленькая и полупустая. Он старался жить скрытно поэтому, когда он пришёл в посёлок и как там поселился не помнил никто. Он был молчалив, несловоохотлив, старался не с кем не общался. Единственные слова — здравствуйте утром и до свидания вечером были порой, всё, что он мог выдавить из себя для соседей, за весь день. И люди отвечали ему тем же, недолюбливали, сторонились.

Старость никому в не радость, а впридачу с одиночеством, просто беда.

Его дом с покосившейся крышей, стоял на краю деревушки, у самого берега океана. Дюна под домом, была настолько сильно подточена ветром с волной, что грозила обвалиться в любое время и унести с его с собой в океан. Местная молодёжь уходила на заработки в город, а если и возвращалась в деревню то, только летом, иногда вспоминая родителей посылала в течение года к ним внуков на каникулы. Одной из них и была Элена, маленькая светлая девочка с глубокими, не по детски выразительными глазами, цвета самого океана. Вот и сейчас она идёт босиком по песку с маленькой плетённой корзинкой в руке, накрытой внутри цветным вышитым платочком. Оставляя за собой еле заметные следы в песке, она поёт песенку которую сочиняет сама на ходу, про океан, про чайку которая ищет своих друзей пропавших в бурю. Песенка получается неуклюжей и это раздражает её, гневно тряхнув белокурыми кудрями, она начинает заново, сбивается, и снова пробует, ища подходящие слова и мелодию.

Серая чайка, верная спутница моря

Больше нет твоих добрых друзей

Ты мечешься, ты кричишь от боли и горя

Жить у моря без них, с каждым годом трудней

У старика была странная привычка, каждое утро он выходил на берег океана и к самому восходу солнца начинал играть на старой, потускневшей от времени, медной трубе.

Он аккуратно открывал потертый от времени кожаный футляр, осторожно вынимал, по старчески, плохо слушающимися руками, дорогой его сердцу инструмент и набрав как можно больше воздуха в лёгкие играл на нем гимн восходящему солнцу. Эту мелодию выдумал он, когда был молодым и играл в городском оркестре моряков.

Мелодия была торжественной и пафосной, но очень нравилась солнцу и оно улыбалось ему, нежно лаская своими первыми лучами его седую голову. Суровое, обветренное лицо моряка, с многочисленными шрамами, глубокими морщинами, прояснялось, разглаживались надутые восковые щёки которые ещё сильнее вдували воздух в трубу, чтобы она звучала восторженнее и громче. Ворчун океан из зависти, иногда заглушал звуки трубы шумом волн, но даже ему было не под силу переиграть упрямого старца. Лишь только тогда, когда солнце полностью выходило из воды и висело красным шаром над океаном, он отходил от моря и садился на полузарытый в песок, обломок старого немецкого дзота, оставшегося после войны и долго смотрел туда где небо и океан сливались в горизонт, время от времени улыбаясь, вспоминая что-то из прошлых дней своей молодости.

Характер у него был, не приведи Господь кому, но его наделил, не жалея. Между стариком и соседями стояло полное непонимание, на грани отчуждения. За весь день, только здравствуйте и до свидания. Злые языки поговаривали, будто он, однажды возвратился домой из дальнего плавания и ему рассказали как его жена изменяла с деревенским священником Кюре, он бросил её, дом, рыбацкий посёлок и с тех пор стал нелюдимым. Жители деревни, были люди не злые, и со временем привыкли, как к нему, так к звуку трубы по утрам, называли его старым чудаком, смеялись, подшучивали с издёвкой между собой над ним.

— Здравствуй Герман!

— А, это ты Элена, здравствуй — с улыбкой, прищуривая подслеповатые серые глаза.

— Я принесла тебе немного козьего сыра и молока с хлебом, ты ещё не завтракал непослушный старик — нахмурив брови и сделав деланно строгое лицо спросила она.

— Спасибо доброе сердце, я знал, что ты скоро придёшь.

— Та должен пить молоко по утрам, я проверю — не менее строгим голосом продолжала она — я видела передачу по телевизору, где говорили, что у пожилых людей нахватает витаминов и кальция, из-за чего у них становятся хрупкими кости.

Старик продолжал смотреть на океан, его лицо стало вдруг холодным и безучастным серые выцветшие глаза казалось превратились в две льдинки.

— А ты знаешь Герман, когда я вырасту выйду замуж, мой муж будет моряк как ты, я буду сидеть на берегу и ждать каждый вечер его возвращения. Старик внезапно засмеялся приглушённым смехом который вскоре перешёл в сухой кашель с отдышкой.

— Ты смеёшься надо мной?

— Нет Элена, я старый больной человек, есть всему начало и конец, в один прекрасный день я уйду навсегда. На другом конце океана существует большая страна, Индия, там люди верят в реанкарнацию.

— Что это такое Герман?

— Это такая философия в Буддизме, что человек умирая, потом превращается в кого нибудь другого, если это правда, то я обязательно стану чайкой, и буду продолжать рыбачить, прилетать на берег и любоваться моей маленькой Эленой.

— Не надо, не умирай, старик, не надо реинкарнацией — с трудом выговаривая слово — я не хочу чтобы ты стал чайкой, я хочу чтобы ты жил долго-долго как океан и солнце — прислонившись к плечу — кому ещё я буду рассказывать мои глупости?

— Точно, а я мои! — воскликнул старик! — и оба они засмеялись веселым смехом, как смеются только дети, а с ними вместе радовалось солнце и улыбался океан и им всем вместе было хорошо и тепло, как никому на свете.

Кончилось лето и пошел дождик, море начало взволноваться волнами, они выкатывались на берег и уходили в песок оставляя жёлтую пенку за собой, ненастье плакало мелкими каплями по хмурому океану, который начал выплевывать своё неудовольствие грязной пеной на