– Отец! Неужели это правда? Но почему? Король печально улыбнулся.

– Я не хотел тебе говорить, но боюсь, что придется. Потому, что ты должна уехать из Краснегара.

Я любил девушку, девушку.

Я любил девушку много лет назад.

Я оставил свой дом и родных,

Я оставил все, чтобы завоевать ее сердце.

О любимая…

Голос Джалона разлетался по огромному залу, словно лепестки цветов. Слушая его, Инос испытывала дрожь во всем теле. Она вспоминала Богов во всем их великолепии, представляла себе лунный свет на снегу, нитку жемчуга на своей шее и белых чаек в синем небе. Настоящая красота всегда вызывала в ней дрожь, а девочка никогда еще не слышала такого пения. Любой другой известный ей менестрель показался бы гогочущим гусем в сравнении с Джалоном. Зал был полон людьми, но не было слышно ни звука, кроме переливов арфы и необыкновенно чистого тенора, звенящего под высоким потолком.

Лепестки цветов!

Инос сидела с отцом и гостями за главным столом, расположенным на возвышении в конце зала. Горожане и слуги замка занимали столы по сторонам зала. Народ попроще сидел в дальнем конце, прямо на полу у больших очагов. Каменная кладка над ними была черной от вековой копоти, как и балки потолка. Как часто морозными зимними днями Инос дрожала от холода за высоким столом, с тоской глядя ни противоположный конец зала, где пылал огонь и шипели капли жира, падающие с мяса на вертелах, – принцесса, завидующая слугам.

Сегодня же очаги не горели, в зале и без них было жарко. Летом солнце любило Краснегар и подолгу не покидало его. Люди ложились спать задолго до заката, а через час-другой светило с улыбкой возвращалось, готовое к очередному бесконечному дню. Вот и сейчас солнце до сих пор светило в окно, и играющие в его лучах пылинки висели над залом, образовывая нечто вроде мостов.

Я отдал ей золото и рубины,

Я отдал все, чем владел,

Чтобы покорить ее сердце.

О любимая…

Да, сейчас было тепло и уютно сидеть за главным столом вместе с отцом, тетушкой Кэйд и всеми знатными гостями, созванными в спешном порядке, чтобы послушать менестреля, а может быть, и для того, чтобы попрощаться с принцессой Иносолан? Нет, лучше об этом не думать!

Тетушка Кэйд отыскала свое старое бархатное платье лазурного цвета, в котором казалась еще ниже и толще, чем обычно. Она надевала его только на Праздник зимы. Для весны платье было слишком теплым, и Кэйд раскраснелась и обливалась потом. Тем не менее она довольно улыбалась гостям. Даже волосы тетушка слегка подкрасила голубым тоном. Может быть, она предвкушает поездку в Кинвэйл и поэтому так радуется? Нет! Лучше подумать об этом завтра!

Тетушка Меолорна тоже была среди гостей, лицо ее лучилось счастьем. Возможно, она думала о множестве красивых тканей, которые она сегодня доставила ко двору по требованию короля, причем все вместе стоили меньше империала! Они от души посмеялись, обсуждая случившееся как старые друзья. Король выглядел усталым, казалось, что все находятся на солнце, а он – в тени.

Здесь были купцы со своими женами, несколько капитанов, школьные учителя. Старый Кондорал сидел, приставя ладонь к уху, в его морщинах поблескивали слезинки. Тут же были канцлер Ялтаури и мастер Порагану. Дворцовых работников было немного, ведь большинство из них находились на материке, особенно молодежь. Тем не менее Инос приметила Лина, который умудрился сломать руку, добывая торф, а также. Кела, Идо, Фэна…

И, конечно же, Рэпа.

Все они сидели на полу на дальнем конце зала у очага – спереди маленькие дети с широко открытыми глазами, зачарованные музыкой, а за ними – подростки и молодежь, вроде Рэпа. Как всегда, дворцовые собаки держались как можно ближе к Рэпу. Пространство в центре зала было свободным, и там стоял единственный стул, на котором сидел играющий на лунных лучах менестрель.

Я любил девушку, девушку,

Я любил девушку много лет назад

Я странствовал по земле,

Странствовал по морю,

Я странствовал по всему миру,

Чтобы быть рядом с ней

О любимая

А вот матери Юнонини здесь не было. Старуха приходила в себя от потрясения, отдыхая в затененной комнате под наблюдением врачей. Инос не удержалась от того, чтобы не подумать, что в этом зле есть немножко добра, но тотчас же устыдилась этой мысли. Страшного доктора Сагорна тоже не было в зале – и это ее тоже радовало. Пусть он даже и был другом отца, его пронизывающий, орлиный взгляд и нос, похожий на клюв, до сих пор пугали Иное. Принцесса обрадовалась, когда он отказался присутствовать на ужине, сославшись на усталость.

Джалон закончил песню, и зал взорвался аплодисментами. Слышались хлопки, радостные выкрики, топот ног по полу. Менестрель встал и поклонился – сначала королю, затем гостям, прошел на свое место за главным столом.

– Что, менестрель, горло-то пересохло? – спросил король.

– Немного, сир. Да и слушателям не мешало бы отдохнуть.

– Вот уж этому не могу поверить. Кравчий!

Джалон благодарно принял кружку и сказал что-то о превосходном северном пиве, прежде чем залпом осушить ее. И как будто какое-то заклятье было нарушено, по всему залу начали вспыхивать островки разговора, как будто весенние цветы, пробивающиеся из-под снега.

– Правда ли, что император назначил нового главнокомандующего, менестрель? – спросил какой-то напыщенный горожанин.

Джалон неопределенно улыбнулся.

– Старый-то умер, разве не так? Горожанин нетерпеливо отмахнулся.

– Но новый-то как, достаточно ли отважен?

Инос не могла припомнить имени этого человека. Со своей рыжей бородкой и всклокоченными волосами он казался ей похожим на петуха. Видно, он слегка перебрал «превосходного северного пива».

– Думаю, да, – ответил Джалон. – Они все обычно отважные, не так ли?

– А волшебница действительно умерла? – спросил другой.

Менестрель задумался и довольно неуверенно кивнул.

– А что ты можешь сказать о карлике, который ее заменил?

– Э… ничего. Да, ничего.

Одна из величественных матрон грозно посмотрела на певца.

– Значит, Четверка состоит теперь из трех волшебников и только одной колдуньи, так? Только одна из Хранителей женщина – Блестящая Вода?

Еще более неуверенно Джалон проговорил:

– Ее всемогущество Умтрум? Она женщина, разве нет?

Последовала неловкая пауза, затем маленький, похожий на хорька моряк воскликнул:

– Но она давным-давно умерла! Еще до моего рождения.

– Боюсь, политика не очень-то интересует меня, сударь, – вздохнул Джалон.

Известно было, что Джалон пришел из Хаба, столицы Империи. Гости, жадные до сплетен и новостей, весь вечер засыпали его вопросами, но почему-то у него никогда не было ответов. Он безусловно очень приятный молодой человек, думала Иное, но неуловимый, как утренний туман. Она удивлялась, как он вообще находил дорогу, странствуя от города к городу, от замка к замку. Скорее всего, певец часто путал направления и приходил совсем не туда, куда собирался.