Тут были и слёзы, горечь расставания и, конечно, надежды на будущее. Янка произнес тост от нашего бара:

– Жаль, конечно, что ты уезжаешь! Но каждый ищет своё место в этом мире. Счастья тебе и удачи!

Через пару месяцев она позвонила по телефону и срывающимся от слёз голосом рассказывала своей бывшей напарнице, как её принял Урал:

– Хоть мы вроде и русские, но в школе моих детей фашистами называют из-за того, что в Латвии родились. У мужа те же проблемы на работе – как узнают, откуда мы переехали, чуть ли не в спину плюют! Мол, приехали сюда, хлеб у них отбираем! В посольство ходила, пыталась обратно вернуться – не принимают! Всё бы отдала, чтобы дома оказаться!

Тут разговор прервался. Больше мы о ней никогда не слышали.

Когда, как и сколько раз может прийти любовь, какие она нам готовит испытания, возможно ли одновременно любить больше чем одну женщину? И можно ли их любить абсолютно по-разному: одну любить неугасимой страстью, другую – почти сыновней любовью или как родную сестру, которую просто хочется прижать к себе и ощутить единство душ, а может, любить, как прекрасный редкий цветок, аромат которого хочется вдыхать в себя полной грудью, или просто любить за то, что этот человек есть, а все животные страсти, которые разгораются в нас, они и остаются животными страстями, кого и как бы ты ни любил?

Я всегда боялся стоматологов, до сих пор испытываю к ним ужас и уважение одновременно. В полулежачем положении, с открытым ртом смотрю на молодую женщину-врача глазами испуганной собаки, у которой изо рта, как при виде вкусной косточки, всё время течёт слюна.

У нее на лице марлевая повязка, и видны только глаза, она внимательно следит, куда впивается бор в моём открытом рту. Иногда она берёт салфетку и аккуратно промокает с моего лба капли трусливого пота.

В это время я пытаюсь поймать ее взгляд, словно это что-то изменит и мне станет не так страшно. Укол давно снял всю чувствительность, но ощущение, что вот-вот что-то произойдёт, не покидает меня ни на секунду. Наши глаза на мгновение встречаются, и я замираю – никогда ещё мне не приходилось видеть такого доброго и нежного взгляда, в котором было и сочувствие, и желание меня успокоить. Ещё несколько минут – и из моего слюнявого рта она достаёт пинцетом тампоны и просит его прополоскать. Я это делаю с радостью и даже храбро улыбаюсь почти обездвиженными губами.

– Ну что, на сегодня мы закончили. Посмотрим, когда вас записать. – Она снимает свою марлевую маску, и я застываю в кресле от восхищения.

Передо мной воплощение женской красоты и чистоты, у неё светлое лицо, мягкая улыбка, а под белым халатом проглядывают идеальные линии.

– Тогда в следующий четверг в это же время. – Она оторвала свой взгляд от журнала для пациентов и посмотрела на меня.

Мне хотелось сказать: «А завтра нельзя?» Я уже позабыл все свои страхи. Но я покорно кивнул головой и почему-то сказал, как вышестоящему по званию в армии: «Слушаюсь!» В коридоре возле кабинета немного задержался и, только когда услышал сквозь закрытую дверь её голос: «Следующий!», вышел из клиники.

Ночью, около часа, я с двумя компаньонами выехал из Риги в Петербург, чтобы к восьми утра быть уже в офисе созданной мною фирмы. Этот бизнес был попыткой подстроиться к новому времени. Такое путешествие мне приходилось проделывать два, а то и три раза в неделю. Шестьсот километров – это не так уж и много, особенно если в машине ты не один; ночь за разговорами пролетает быстро, и с рассветом уже появляется знакомый силуэт мегаполиса.

Один из моих партнёров дремал на заднем сиденье, второй пытался развлечь меня разговорами, чтобы я не уснул. А мои мысли тем временем были о той женщине, с которой мне предстояло встретиться через неделю. «Что мне от неё надо? – спрашивал я сам себя. – Я женат, люблю, счастлив, у меня двое детей», – а мысли снова возвращались к ней. Я вспоминал её глаза, эту добрую улыбку, очертание её фигуры и ещё что-то неуловимое, что так влекло меня к ней.

Наш офис был очень удобно расположен – на Фонтанке, недалеко от Аничкова моста, и тут всё было рядом. А если хотелось добежать до Русского музея, это занимало не больше пятнадцати минут, что я и делал при каждой возможности.

Когда я рассматривал одну из картин Александра Иванова, мне вдруг показалось, что на холсте я вижу её лицо. Это было уже почти как наваждение. Я перешёл в следующий зал. Меня поразила реальность портрета старика со щербинкой на носу (видно, от полотна откололся кусочек краски), и я долго стоял возле него. Потом я поднялся на второй этаж и, посмотрев «Последний день Помпеи» Брюллова, не стал заходить в любимый зал, где висели работы Айвазовского, а вернулся назад к картине Иванова, где, как мне казалось, я увидел её лицо.

И вправду, это словно была она, я даже на секунду мысленно надел на неё марлевую повязку – сходство было невероятным. «Может быть, я опять влюбляюсь?»

Закончив все дела, уже часов в семь вечера мы выехали обратно в Ригу. Конечно, с закрытыми глазами я эту дорогу проехать не смог бы, слишком много тут было выбоин и просто ям, но я знал наизусть каждый поворот и каждый населённый пункт, где приходилось снижать скорость. Мой партнёр Ивар опять меня развлекал разговорами, и я пытался поддержать беседу, но думал о ней.

Уже глухой ночью мы въехали в Ригу. Я развёз своих спутников по домам, а сам отправился к себе в Юрмалу, и мне казалось, что эти тридцать километров намного длиннее всего пути, проделанного за ночь.

Моя жена никогда не спала, зная, что я где-то в пути, и молясь за моё благополучное возвращение. Она терпеливо ждала, когда в дверях раздастся звук открывающегося замка. Ничего не может быть приятнее вот такой встречи ночью с любимым человеком, который тебя ждёт. Эта кружка с чаем, несколько бутербродов, приготовленных для тебя заботливой рукой. Да что там эти бутерброды и чай! Я же знаю, что весь этот путь и туда, и обратно она была мысленно со мной и переживала каждую минуту, занимаясь нашими маленькими детьми.

Каким-то внутренним чутьём, ещё даже не видя её лица, я понял, что это она. Очередь в кафе «Старая Рига» была обычным явлением, и пусть здесь давно уже не пекли таких вкусных булочек, как в старые времена, но многолетняя привычка тянула сюда немало любителей выпить чашечку дешёвого кофе и побаловать себя сладкой выпечкой. И пусть вокруг открылось множество других заведений, получше, народ шёл сюда. В основном это были люди уже немолодые, для которых посетить кафе своей молодости было своеобразным ритуалом. Но здесь вдруг оказалась она, а ведь ей было всего около двадцати пяти, и никакие воспоминания её сюда привести не могли. «Может, она искала меня? Я же говорил, что работаю в Старом городе, – мелькнула в голове смешная надежда. – А может, она просто тоже любит булочки?»

Она взяла только кофе и села на диванчик недалеко от входа, всё ещё не замечая меня. «Если взяла только кофе, наверное, у неё здесь назначена встреча». Подойти и с кем-то заговорить, чтобы познакомиться и скоротать время, для меня никогда не было проблемой, а тут, держа в одной руке чашку с кофе, в другой – тарелку с двумя пирожными, я не решался подойти к её столику и сел за соседний. Тут она случайно подняла глаза, узнала меня и улыбнулась. Я сразу же встал, ещё не успев пригубить кофе, и подошёл к ней: