– Как! Разве я не излагал вам свою систему начал, лежащую в основе всего мироздания? Когда я открою секрет вечной молодости, мы еще вернемся к этой теме, а сейчас, понимаете, у меня нет времени.

– Так вы полагаете, можно остановить грозу?

– Не только остановить, но и отвести ее, куда вам заблагорассудится. В тот день, когда мне перевалит за сто лет и я смогу спокойно жить дальше еще лет пятьдесят, в тот самый день я обуздаю ее и поведу за собой так же свободно, как вы водите Джерида. А пока, Ашарат, прикажите поставить дымник на трубу, умоляю вас!

– Будет исполнено, не беспокойтесь.

– «Будет исполнено»! «Будет исполнено»! Опять в будущем, точно будущее принадлежит нам двоим! О, никто и никогда не поймет меня! – вскричал ученый, заметавшись в кресле и кусая кулаки. – «Не беспокойтесь»!.. И вы говорите, чтобы я не беспокоился! Да ведь если через три месяца эликсир не будет готов, все будет кончено для меня. Но уж если я переживу тот день, если я снова обрету молодость, гибкость мышц, свободу движений, тогда мне никто не будет нужен, никто мне не скажет «Я сделаю…», уж тогда я скажу: «Я сделал!»

– Можете ли вы сказать то же по поводу нашего с вами общего великого дела? Вы уже думали о нем?

– О, Господи, разумеется, да если бы я был так же уверен в моем эликсире, как уверен в формуле алмаза…

– Вы действительно в ней уверены, учитель?

– Конечно, потому что я его уже получил.

– Получили?

– Держите, вернее, смотрите.

– Куда?

– Справа от вас, вон в том небольшом стеклянном сосуде, да-да, вот в этом.

Путешественник с жадностью схватил сосуд, на который указывал Альтотас. Это был маленький хрустальный кубок тонкой работы, дно и стенки которого покрывал мельчайший порошок.

– Алмазная пыль! – вскричал молодой человек.

– Точно, алмазная крошка, а что в середине? Вглядитесь хорошенько.

– Да-да, вижу: алмаз величиной с ячменное зерно.

– Размер не имеет значения. Мы можем собрать воедино весь порошок, из ячменного зерна получим конопляное, из конопляного – горошину. Но ради Бога, дорогой Ашарат, в обмен на уговор, который я заключаю с вами, прикажите, пожалуйста, поставить мне дымник на трубу, чтобы в нее не попадала вода, а также подыщите хорошего кучера, чтобы гроза обходила нас стороной.

– Да-да, хорошо, не беспокойтесь.

– Опять! Снова ваше вечное «Не беспокойтесь», что за мучение! Молодость! Безрассудная, самонадеянная молодость! – воскликнул он, мрачно усмехнувшись и открывая в улыбке беззубый рот; казалось, глаза его еще глубже ввалились.

– Учитель! – обратился к нему Ашарат. – Огонь гаснет, тигель остывает, что там?

– Взгляните сами.

Молодой человек повиновался, открыл тигель и обнаружил в нем кусочек остекленевшего уголька величиной с небольшой орех.

– Алмаз! – вскричал он. Затем добавил:

– Да, но непрозрачный, неровный, не имеющий ценности.

– Так ведь огонь погас, Ашарат, потому что на трубе не было дымника, понимаете?

– Ну, простите меня, учитель, – проговорил молодой человек, так и этак поворачивая алмаз в пальцах. Камень то играл гранями, то оставался темным. – Простите меня и скушайте что-нибудь, нужно подкрепиться.

– Пустое! Я уже выпил ложку эликсира часа два назад.

– Ошибаетесь, учитель, это было в шесть утра.

– Вот именно! А который теперь час?

– Скоро половина третьего ночи.

– Боже мой! – сложив руки на груди, вскричал ученый. – Еще один день позади, целый день потерян! Так дни стали короче? В сутках уже не двадцать четыре часа?

– Раз вы не хотите поесть, учитель, то поспите хоть немного.

– Ну что ж, я, пожалуй, сосну часика два. Но уж через два часа – заметьте время – через два часа вы меня разбудите.

– Обещаю.

– Видите ли, в чем дело, Ашарат: когда я засыпаю, – ласково проговорил старик, – я боюсь, что это уже навсегда. Так вы разбудите меня, не так ли? Не обещайте, лучше поклянитесь.

– Клянусь, учитель.

– Через два часа?

– Через два часа.

В это самое мгновение послышался топот копыт пущенной в галоп лошади. Раздался чей-то крик, выражавший беспокойство и вместе с тем удивление.

– Что бы это значило? – распахнув дверь, вскричал путешественник. Он спрыгнул на землю, не обращая внимания на подножку.

Пока путешественник и ученый беседовали, сидя в карете, снаружи произошло следующее.

Удар молнии поразил лошадей, ехавших впереди, поднял на дыбы тех, что скакали сзади; дама, находившаяся в кабриолете, как мы уже сказали, потеряла сознание.

Она оставалась несколько минут без чувств, затем мало-помалу пришла в себя, так как причиной обморока был лишь страх.

– О Боже, – вымолвила она, – неужели все покинули меня и никто не сжалится надо мной?

– Сударыня, – послышался робкий голос. – Не могу ли я чем-нибудь помочь вам?

Услышав эти слова, которые, как ей показалось, кто-то произнес совсем рядом, молодая женщина встрепенулась и, просунув голову и руки сквозь кожаные занавеси кабриолета, оказалась лицом к лицу с молодым человеком, стоявшим на подножке.

– Это вы сейчас говорили, сударь? – спросила она.

– Да, сударыня, – отвечал молодой человек.

– Вы предлагаете мне помощь?

– Да.

– Скажите сначала, что здесь произошло?

– Случилось вот что, сударыня: молния почти угодила в карету, разорвав постромки лошадей, ехавших впереди. Они унесли с собой форейтора.

Женщина огляделась, ее лицо выражало сильное беспокойство.

– А.., тот, кто правил лошадьми, ехавшими сзади, где он? – спросила она.

– Только что поднялся в фургон, сударыня.

– С ним ничего не случилось?

– Ничего.

– Вы в этом уверены?

– Во всяком случае, когда он спешился, он был жив и здоров.

– Слава Богу!

Женщина облегченно вздохнула.

– А вы-то где были, сударь, как это вы оказались рядом так кстати и предлагаете мне помощь?

– Сударыня! Меня захватила гроза, когда я гулял в этом мрачном месте; это не что иное, как вход в каменоломню. Вдруг я увидел, что из-за поворота показалась карета. Сначала я подумал, что лошади понесли, но потом я понял, что ими управляет крепкая рука. Вдруг со страшным треском полыхнула молния, – я даже подумал, что она угодила в меня, и это конец. Все, что я рассказываю, происходило как во сне.