— Надеюсь, вам приятно быть с нами, — сказала Ан-нет Даветт Рею и его тете, стараясь приглушить пронзительность своего голоса. — Я уверена, вам будет приятно с нами. Мы, актеры, — народ со странностями. Но те, кто знает нас лучше, понимают, что мы совершенно безобидны.

Мать Саммер помолчала в ожидании реакции на свои слова. И так как, кроме вежливого ответа, она ничего не услышала, разочарование отразилось на ее лице. Еще ребенком Аннет была «звездой» экрана и всегда считала, что окружающие должны помнить это. В отличие от своей дочери, в детстве она была маленькой блондиночкой редкой красоты с ямочками на щеках и упругими локонами. Однако ее карьера длилась недолго, всего пять-шесть лет, так как годы шли, а ее лицо оставалось таким же детским. Она поблекла, без конца плакалась, и о ее бывшей славе напоминали только истории, которых было у нее в запасе в великом множестве. Ее настойчивое желание еще раз прожить годы своей славы через свою дочь и ее уверенность, что Саммер будет звездой, и надолго, выглядели трогательными. Казалось, она взяла на себя традиционные обязанности мамы-режиссера, во все вмешиваясь, выбивая для дочери больше текста, больше выразительных кадров и лестные отзывы в печати. В результате все участники съемок избегали Аннет, а актеры относились к ней свысока. Джулии было жаль ее, но и она старалась как можно меньше и реже иметь с ней дело.

Донна Лислет отошла от компании, чтобы посмотреть на воду. Было яркое солнце, и, прикрыв рукой глаза, она стала подавать кому-то знаки. Из алюминиевого скифа, плавающего вдали, поднялась стройная фигура ее мужа. На его загорелом лице мелькнула улыбка, когда он весело помахал ей рукой в ответ. Увидев Рея, он тоже поприветствовал его, давая понять, что у него все в порядке.

Каскадеру давал указания Стэн Макнейлли, который кричал через все пространство с судна, находившегося неподалеку. Закончив, руководитель каскадеров сказал что-то рулевому, судно сделало крутой разворот и направилось к причалу.

— Пора начинать съемки, — сказала Джулия Рею и остальным. — Начнем?

Саммер, покусывая нижнюю губу, наблюдала за тем, что происходило на воде, затем, в несвойственном ей раздумье, взглянула на Рея Табэри, а потом перевела взгляд на Джулию. В ее карих глазах была горячая просьба, когда она сказала:

— Мне бы хотелось посмотреть съемки, можно маме и мне присутствовать?

Прежде чем Джулия успела ответить, Аннет Даветт произнесла:

— Не будь глупышкой, Саммер, ты будешь только мешать. Кроме того, у тебя много работы, тебе нужно выучить к завтрашнему дню сцену рыбалки.

— Мама, — вскрикнула девочка, — твоя работа важнее, и ты знаешь это.

Высокомерное брюзжание Аннет вызвало у Джулии желание взять девочку с собой. Но она только улыбнулась, слегка сжала ее плечо и пошла к судну.

Отойдя от причала, они набрали скорость и устремились вниз по изгибу реки, поднимая высокую волну, которая позади них раздваивалась и докатывалась до берегов. Солнце ослепительно блестело на поверхности воды. И на этом блестящем фоне, похожем на россыпь отшлифованных бриллиантов, вырисовывался силуэт большого белого журавля, который поднялся в воздух при приближении судна и медленно летел, грациозно размахивая крыльями. Как бы обрамляя весь этот блеск по бокам, тянулась темная и прохладная тень, которую давали деревья, растущие вдоль берегов реки.

Джулия подставила лицо ветру, наслаждаясь его ласковым прикосновением. Это напомнило ей поездку с Реем Табэри позапрошлой ночью, и она повернула голову, чтобы взглянуть на него. Они встретились взглядами, и он слегка улыбнулся, хотя глаза его оставались серьезными и немного отрешенными.

— Хорошо, что вы взяли с собой тетю, — сказала она.

— Вы считаете, что я взял ее с собой? — спросил он спокойно. — А я думал, это она взяла меня с собой.

— Как бы там ни было, я надеюсь, вы не пожалеете, что приехали.

Его взгляд пробежал по ее фигуре и снова остановился на загорелом лице.

— Возможно, и буду сожалеть, но что такое сожаление?

Что-то в его словах воскресило в памяти Джулии образ Аллена. Она попыталась вспомнить слова человека, с которым жила и который говорил нечто подобное. Сожаления — это было как раз то, чего Аллен избегал любой ценой. Все остальное он считал не стоящим внимания, — он не пытался заглянуть в далекое будущее. Это была хорошая, надежная черта для режиссера.

На съемочной платформе, установленной на мощных понтонах, было много оборудования и толпилась большая группа статистов. Но в этом не было ничего необычного. Рей, тетя Тин и все остальные стояли по одну сторону платформы, а Джулия отошла в другую сторону проконсультироваться с кинооператором. Потом она надела наушники, чтобы послушать последние наставления, которые Стэн, все еще находившийся на судне, давал Полу Лислету и актерам, играющим шайку головорезов. Скиф и быстроходный катер бесцельно кружили на воде, пока проверяли главную камеру на кране, другие камеры и звуковую аппаратуру. Ожидание затянулось, и Офелия предложила всем прохладительные напитки.

Наконец, все было готово для начала съемок. Джулия дала команду начинать, Офелия повторила ее, стоя возле главной камеры, где был Стэн. Джулия всегда чувствовала напряжение во время таких съемок: они редко проходили спокойно, и сюрпризы были не всегда приятны, а иногда требовали и дополнительных расходов. Сцены, которые казались великолепными на бумаге, могли выглядеть неинтересными и неправдоподобными на экране, а то и просто смешными. В такие моменты участники съемок, беспрекословно и точно выполнявшие ее указания — будь то драматическая или романтическая сцена, — вдруг становились неуправляемыми, и тогда ощущение, что все находится под ее контролем, исчезало, хотя она по-прежнему несла за все ответственность.

Сейчас, казалось, все идет хорошо. Скиф на такой бешеной скорости выскочил из затененной деревьями протоки реки, что пенящаяся волна позади него раздваивалась как гигантская «молния»-застежка. Скиф несся по открытой глади реки зигзагами, огибая обрубки деревьев и полузатонувшие бревна, а Пол Лислет, припав к рычагам управления, смотрел назад, через плечо, на быстроходный катер, который неотступно следовал за ним. В катере находилось двое мужчин в черных костюмах. Один из них подался вперед, в его руках был автомат. Он нажал на курок, и показалось пламя. Выстрелы следовали один за другим, а на воде то там, то здесь поднимались фонтанчики. Скиф часто менял направление, делал широкие круги вокруг катера, разрезал кильватерную волну, разворачивался и уходил, и был едва виден в тени кипарисов, растущих вдоль берега.

Показывая свое мастерство и крепкие нервы, каскадер мчался между деревьями, как бы играя в прятки с солнечным светом и густой тенью, с молниеносной быстротой то появляясь в поле зрения, то исчезая, что очень захватывающе выглядело на экране. Из протоки реки позади двух состязающихся в скорости лодок вылетело судно и пристроилось в кильватер катера. Стэна можно было видеть возле снимающей камеры. Он все еще. продолжал давать указания по переносной рации и наклонялся, чтобы прокричать что-то кинооператору. Трудно сказать, слышали ли его окружающие в этом реве моторов, который катился над водой и, достигнув линии деревьев, возвращался, еще более усиленный.