—Давай.

Хейли, умница, работала осторожно и с каждым движением шептала его инструкции.

—У меня получилось!

—Отличная работа. Продолжим.

За то время, что Харпер обработал семь черешков, Хейли справилась с тремя, но совершенно не расстроилась. Затем он показал ей, как удалить боковые побеги и листья с нижней части растения.

Хейли понимала, что придется бороться с угрызениями совести, но намеренно испортила первый черешок.

—Нет, не так.

Как она и надеялась, Харпер обошел ее, обнял сзади и обхватил запястья, направляя ее руку с ножом.

—Немного наклонись вперед, расслабь колени. Вот так. Сними кусочек коры, — негромко говорил он, дыша ей в ухо. — Видишь камбий?[1]Оставь зазубрину у основания — потом мы вставим туда щиток с глазком.

Запах Харпера напоминал ей запах деревьев, такой же свежий, природный. Ее спины касалось сильное мужское тело. Так хотелось повернуться и прижаться к нему грудью! И всего-то останется приподняться на цыпочки, чтобы их губы оказались на одном уровне.

Пусть ей будет стыдно и за эту хитрость, но она обернулась и посмотрела прямо в глаза Харперу. А еще она улыбнулась:

—Так лучше?

—Да. Гораздо лучше.

Как Хейли и надеялась, его взгляд скользнул вниз и задержался на ее губах. Классический маневр привел к классическим результатам.

—Я... я покажу тебе, как сделать остальное. Харпер озадаченно замолчал, будто забыв, что собирался делать — большего удовольствия он ей доставить не мог, — затем отступил и принялся что-то искать в своей рабочей сумке... Как оказалось, прививочную ленту.

А Хейли все купалась в восхитительных ощущениях жаркой близости, пусть даже мимолетной. Конечно, распалилась она не совсем к месту, но как же приятно, когда вокруг и внутри все словно плывёт и переливается...

В наказание за собственную расчетливость Хейли вернулась к роли прилежной ученицы, и вскоре подвой и черенок соединились так же плотно, как совсем недавно ее тело — с телом Харпера. Как и положено, Хейли обвязала их прививочной лентой.

—Хорошо. Отлично, — еще немного задыхаясь, Харпер обтер повлажневшие ладони о джинсы. — Через шесть-восемь недель они срастутся, и мы снимем ленту. В конце зимы срежем верхушку ростка прямо над почкой, а весной привитая почка даст побег. Дело сделано.

—Интересно, правда? Берешь немного от одного, немного от другого, соединяешь — и получаешь больше.

—Такой план и был.

—Как-нибудь продемонстрируешь мне другой способ? Из тех, что ты практикуешь в своей теплице? — Хейли наклонилась над следующим корневым побегом. — Роз и Стелла показали мне некоторые приемы, и я сама сделала несколько поддонов, а теперь очень хочется поработать в прививочной теплице.

Наедине с ней в дико влажной жаре? Пожалуй, у него будет инфаркт.

—Да, да, конечно. Никаких проблем.

—Харпер? — Хейли встала на колени, чтобы надежнее соединить черешок с корневым побегом. — Когда твоя мама только основала питомник, ты пытался представить, каким он будет?

Харпер с трудом сосредоточился на ее словах, на работе, игнорируя, вернее, болезненно подавляя реакцию своего тела на Хейли.

Мама Лили, напомнил он себе. Гостья в их доме. Служащая. Сложнее ситуацию не придумаешь. Господи, помоги мне!

—Харпер?

—Прости. — Он обмотал место прививки лентой. — Да, представлял, конечно. — Обведя взглядом делянки и клумбы, теплицы и подсобные строения, Харпер немного успокоился. — Думаю, потому, что мечтал о таком бизнесе. Кроме того, я всегда знал, если мама что-то задумает и за что-то возьмется, то непременно добьется успеха.

—А если бы не было питомника, чем бы ты занялся?

—Тем же самым. Если бы мама не решилась, я бы сам начал, и ради меня присоединилась бы она. Думаю, в конце концов у нас было бы то же самое, что есть сейчас.

—Она самая лучшая, правда? Здорово, что ты это знаешь и понимаешь, как тебе повезло. Я же вижу. Вы очень дорожите друг другом. Надеюсь, что у нас с Лили когда-нибудь будут такие же отношения.

—Мне кажется, они уже есть.

Хейли с улыбкой поднялась и перешла к следующему корневому побегу.

—Как ты думаешь, в вашей семье такие отношения потому, что большую часть жизни у вас не было отца? Мне кажется, мы с папой больше дорожили друг другом потому, что у нас вообще никого не было, только мы двое. Я всегда размышляла, как бы мы относились друг к другу, если бы сложилось иначе.

—Может быть. — Харпер не оторвал взгляд от прививаемых побегов. Густые темные волосы упали на глаза, и он дернул головой, отбрасывая их. На секунду вспыхнуло раздражение из-за того, что забыл бейсболку. — Я помню отца. Помню, какими они были вместе с мамой... Это было что-то особенное. Немного похоже на то, что у нее с Митчем, но не совсем. Думаю, никогда не бывает точно так же. И не должно быть. Но между ними что-то хорошее и особенное. Мама это заслужила.

—А ты когда-нибудь задумываешься о том, как найдешь кого-то для себя? Кого-то хорошего и особенного.

—Я? — Харпер дернулся и чуть не порезался острым ножом. — Нет. Нет. Ну, когда-нибудь... А что? А ты?..

Отодвигаясь к следующему побегу, Хейли вздохнула:

—Когда-нибудь...

* * *

Когда они закончили и Хейли ушла, Харпер прошел к пруду, вывернул карманы, швырнул на траву их содержимое и солнечные очки и нырнул.

С самого детства он плавал в этом пруду в одежде или без нее. Что лучше прохладной воды может принести облегчение в жаркий солнечный день?

Он чуть не поцеловал ее. Остановился на самом краю, признал он, скользя под водой, сверху усыпанной желтыми кувшинками и большими глянцевыми листьями. Когда он прижимался к Хейли, его фантазии не ограничивались поцелуем, пусть даже жарким и жадным.

Он должен обуздать разгулявшееся воображение, как делал это уже больше года. Ему нужна дружба Хейли. Она наверняка думает о нем как о брате. Помоги ему бог!

Значит, необходимо подавить далеко не братские чувства и затоптать огонь до последней искры. Или сгореть.

Пожалуй, самое лучшее — вернуться к прежнему образу жизни. Слишком много времени он проводит дома и слишком большую часть этого времени в одиночестве. Может, уже сегодня вечером смотаться в город, встретиться с друзьями? А еще лучше назначить свидание. Пообедать, послушать музыку. Включить на полную мощность обаяние и соблазнить симпатичную женщину.

Скорее всего, женщина, готовая провести с ним ночь, найдется, но беда в том, что на ум не приходит ни одна, с которой хотелось бы пообедать, потанцевать и лечь в постель. Сие со всей очевидностью доказывает жалкое состояние его личной жизни. Или ее полное отсутствие.