— Я работаю в ФСБ оперативником. Разве странно, что про меня ничего нельзя нарыть?

— Ну теперь-то я знаю, а когда составляла список, была не в курсе.

— Дальше.

— Только не обижайся, ладно?

— Губки дуть не стану, так и быть.

— Хорошо. Значит, в-третьих, меня смутило то, что ты из богатой семьи, а работаешь в полиции.

— Не в полиции.

— Ну тогда-то я не знала! Меня насторожило, что ты принимаешь от родителей дорогие подарки, к тому же не безвозмездно. Вот.

— Странный пункт. Что такого-то?

— Я подумала, что ты продажный мент. А им нельзя доверять.

Дима тушит сигарету в пепельнице, пытаясь сдержать смех, однако у него не получается, и он разражается хохотом.

— Ну вот, — вздыхает Ева, отходя от него. — Так и знала, что будешь смеяться надо мной.

— Не ври. Ты думала, что я включу обиженку, — Дима поворачивается к ней лицом. — Кофе сварила?

— Упс…

— Плохая из тебя Золушка, — Дмитрий усмехается, садится за стол и наблюдает, как Ева суетится у плиты. — Завтрак ты, конечно, тоже не приготовила?

— Сейчас всё будет, не ворчи, начальник.

— Тебе не говорили, что самый лучший способ расположить к себе человека — это вкусно его накормить?

— Я же готовлю.

— Конкретно сейчас ты заставляешь меня сидеть голодным.

— Ну извините, — бормочет Ева и наклоняется, извлекая с нижней полки сковородку.

Диме нравится её подначивать. Даже странно, что Ева не вспылила, не стала перечить, а стремглав кинулась к плите. За эти несколько дней он успел понять, что характер у Евы не сахар. Но сахарных Дима и не любит. А от Евы у него кровь бурлит, если можно так выразиться, и голову рвёт. Сильно зацепила его эта девушка. Бесит временами, конечно, но с ней лучше, чем без неё.

А уж наблюдать, как она наклоняется, оттопыривая пятую точку, или приподнимается на носочки и тянется к полке, позволяя рубашке задраться до максимума и оголить аппетитную попку…

Дима отводит глаза, берёт стакан с водой и залпом выпивает. Не время сейчас пялиться на прелести строптивой журналистки. Они за эти дни и так всю квартиру обтрахали. Пора с этим завязывать, а то совсем крышу сорвёт. И вообще, стоит подыскать Еве жильё. Эта женщина слишком стремительно вошла в Димину жизнь. Живёт с ним, маячит перед глазами полуголая, совращая ежесекундно. Разнюхала про него уже столько, сколько до неё ни одна девушка не знала. Ни одна из тех, с кем Дима спал, не знала про него ровным счётом ничего.

А кто вообще знает о Диме то, что открылось Еве? Только сослуживцы. Даже родители не в курсе, чем именно занимается их сын. Если бы мама узнала, что он обезвреживает террористов и их пособников, то примчалась бы в управление и костьми легла, но сделала бы всё, чтобы Диму уволили. Слишком уж заботливые у него родители. Мать — понятно. Любит без памяти, души не чает в единственном сыне. Ну и отец, конечно, заинтересован в том, чтобы Дима жил долго-долго. Но у папы свой интерес. Не одна любовь там замешана.

Наконец Ева убирает со стола ноутбук, расставляет тарелки с яичницей и бутербродами, кладёт приборы и разливает кофе по чашкам.

— Готово, — торжественно произносит она, плюхаясь на стул.

По ней видно, что готовка, да и вообще все бытовые дела, даются ей, мягко говоря, нелегко. Ева вся раскраснелась, пучок на голове растрепался, а ещё она умудрилась перемазаться в горчице. Дима сцепляет зубы, чтобы снова не расхохотаться.

— Что смешного? — возмущается Ева, видя, что он еле сдерживает смех. — Ешь давай. Остынет.

Они принимаются за еду, и Дима украдкой поглядывает на Еву. По тому, как женщина ест, можно сказать о ней многое. Ева наслаждается поглощением пищи. Закатывает глаза от удовольствия, не жеманничает, не строит из себя невесть кого, запихивает еду в рот не только вилкой, но и руками. В общем, полностью отдаётся процессу. Ей плевать на то, как она выглядит. Диме это нравится.

Он никогда не понимал девушек, которые корчили из себя благородных, ютились на краешке стула, держали спину идеально ровно и, ковыряя вилкой листья салата, без конца твердили о том, что они за здоровую пищу и адекватную диету. Что адекватного в том, чтобы жрать одни зелёные листья как коза какая-то? И в постели те куклы были такие же — ненастоящие, пластмассовые, не умеющие расслабляться. Интерес пропадал сразу же.

Зато к Еве интерес только возрастает с каждым днём, даже часом. Это пугает, и Дима принимает решение, что теперь они будут общаться строго по делу. Еве он явно на фиг не сдался. Нужен лишь, чтобы помог похитителя найти. К тому времени Ева заработает денег, снимет квартиру, соберёт вещи и забудет о Диме. А вот он о ней — вряд ли. Какой там забудет! Втюрится без памяти. Не хватало потом ещё страдать от безответной любви. Нет уж, лучше сразу рубануть, пока не прикипел сильно.

— Я тут изучила информацию, — бойко начинает Ева. — И, по-моему, я была права. В городе орудует маньяк. Так что моя статья не такая уж и идиотская, люди должны знать правду.

— И в чём же правда?

Ева излагает Диме всё, не упускает ни одной детали. И про шесть пропавших девушек, четверых из которых так и не нашли. И про то, что найденные тела были свежими. Даже свои догадки озвучивает.

— Думаю, похищенных может быть и больше. Не у всех же есть друзья и родственники.

— Например, у тебя, — Дима кивает. — Я вчера просмотрел эти дела.

— И?

— Что — и? Твоё дело отдали полиции, а у меня отпуск. Никто и слушать не захотел о том, что все эти случаи могут быть связаны. Обе найденные девушки погибли от удушья. Обе были в белых платьях, но фасон разный. Следов борьбы нет, в крови обнаружен наркотик, который вызывает влечение. Неясно, был ли у них с похитителем сексуальный контакт. Никаких следов ДНК, на изнасилование тоже ничего не указывает.

— Разве это не говорит о том, что это дело рук одного человека?

— Только косвенно. Удушение — довольно распространённый способ расправы. Белое платье есть в гардеробе каждой девушки. Наркотики в крови жертвы — тоже нередкое явление. Так что железобетонных улик нет. Между этими случаями прошло немало времени. Если тут и правда серийник замешан, это сначала доказать надо. Никто вот так сходу не объединит их. Много людей пропадает. Бывает, потом всплывают их трупы. Далеко не всегда эти смерти и похищения связаны в единую цепь.

— Понятно, — вздыхает Ева. — И что мы будем делать? С чего начнём?

— Присмотрела квартиру? — спрашивает вдруг Дима.

— А? — Ева смотрит на него растерянно. — Нет ещё, сегодня займусь.

Она снова утыкается в тарелку, но больше не кладёт в рот ни крошки, просто гоняет пищу по тарелке. Аппетит у Евы пропал начисто. Разумеется, она не думала, что будет жить тут вечно, но почему-то на душе скребут кошки. Хотя чего удивляться его намёку на то, что ей пора съехать? Дима, между прочим, весьма тактично намекнул, если учитывать, что Ева действительно перегнула палку. Сначала фотку нашла, теперь ещё этот список… Видимо, Дима решил, что такая помощница ему не нужна. Тем более ничего нового она ему не сказала, он и так это знал.