Дома Валентин, повязав на лицо, как ковбой, мокрый платок и надев на руки хирургические перчатки, аккуратно разбил в ванной в тазике градусник и собрал шарики жидкого металла в шприц. Убрал осколки стекла, промыл тазик и ванну горячей водой и отнёс «заряженный» шприц на балкон ждать своего часа.

С чувством удовлетворения Валентин лег спать, не покормив рыб.

Из дневника:

Вы представляете себе спектакль?

Когда человек приходит на спектакль, он знает, что пришёл на спектакль. Но бывает так, что человек проникается спектаклем настолько, что забывает, где он, и начинает жить жизнью героев спектакля. Такой спектакль, безусловно, обречён на успех.

Но если человек приходит смотреть кино, а кино воспринимается, как спектакль — это провал картины. Поэтому кино должно сниматься как реальная жизнь, где актёры воспринимаются безоговорочно — как реальные люди этой реальной жизни!

Несмотря на метеоризм в пузе Игоря, Первого Из Списка, я благодарен ему за доставленное удовольствие от причастия к прекрасному.

Интересно, его душа такая же толстая, как тело? Искренне надеюсь, Игорек не станет привидением.

И тут же без перехода:

Не так давно один человек мне сказал: «Останкинская башня — мечта для наркомана». Я не понял тогда его. Но потом пригляделся, и, правда — шприц с иглой. Подавляющее большинство из нас на ту иглу основательно подсело и уже не может без этого наркотика — телевидения. Три дня без телевизора — и начинается ломка!

Оказывается, Михаил Задорнов того же мнения.

Иван же Демьяныч времени зря не терял, желание наказать обнаглевших крестьян крепло с каждым обтоптанным кабинетом губернского правления. Но своего молодой барин добился.

— Они у меня поплачут! На коленях приползут! — потирал он руки. — Я им теперь устрою жизнь вольготную!

Радовало ещё то, что исправник на его стороне и тоже жаждет заняться деревенькой и главным их — Лаврентием. Отец барской милостью, значит, разрешает ему охотиться в лесу, а он, подагра его раздери, брыкается, характер супротив закона ставит!

— Ничего-о! Сломим-сломаем!

Покуда день не закончился, Иван Демьяныч наведался в тюрьму, где имел душевную беседу с г-ном исправником. Вот уж мил человек, всё понимает!

— Насчёт земельных переделов, дорогой Иван Демьяныч, верно напомнили! — сказал исправник. — Уж больно мужики зажрались.

— Прищучить надобно, — вставил молодой барин. — И чем быстрее, тем ладнее.

— Завтра же иду к губернатору просить…

— О! Все бумаги у меня уже есть. И приказ, и разрешение на отрез душевого надела в нашу пользу — здесь порядок. А вот издольщину увеличить нужно вдове!

— Ну, Иван Демьяныч, вы прытки, однако! Вдвое — это перебор. Вы же в Петербурге учитесь?

— Там.

— Небось, наслышаны об молодежи, которая нахваталась в заграничных походах идей демократических свобод и…

— Об этих идиотах? О да, позор дворянства! Более того, они образуют какие-то тайные общества… о которых, ха-ха, все знают.

— Вот именно! И они, я слышал, мечтают ликвидировать крепостное право.

— Не смешите меня, уважаемый…

— Тут не до смеху, — перебил Ивана Демьяныча исправник. — Куда смотрит батюшка-император! — закачал он головой.

— А нам-то с вами что с того? — Иван Демьяныч был далёк от петербургского стиля жизни, хоть и старался держаться на уровне. Многие студенты увлеклись политикой. Где-то даже слышалось о бомбистах, будто они за политические свободы и равенство что-то где-то подорвали. Какое может быть равенство между чернью и дворянством? Боже правый, куда катится мир! Не хватало ещё, чтобы каждый крестьянин мнил о себе невесть что и начал смотреть на своего хозяина свысока! Нет уж, надо ставить крестьян на место, и ставить крепко.

— А вдруг взбунтуются? С вилами, топорами на нас пойдут, как при Пугачеве? Один кузнец чего стоит!

— Типун вам на язык, господин исправник!.. Потому и говорю, что действовать нужно быстро и жёстко. Завтра же начать!.. Кстати, как там кузнец-то?

— Отлёживается. Всыпали мы ему с утречка сотенку ударов… еле до камеры доволокли. Тяжёлый, гад!

— Слишком уж не увлекайтесь. Он мне ещё живым понадобится.

— Мы своё дело знаем, Иван Демьяныч. Беспокоиться не о чем, — уверил исправник и распрощался с визитером до завтра.

Комедия «Мещанин-дворянин» была сыграна великолепно. Актёрам рукоплескали стоя.

«Аплодисменты — это отзвучавшие банальности» , — вспомнил Валентин афоризм лаконичного Амброза Бирса. Вспомнил не ко времени, потому что наступал миг ответственного момента

momento more

когда вот-вот актёры сорвут причитающуюся порцию аплодисментов и, склонясь, удалятся со сцены под занавес. А публика двинется к выходу.

Ладони Валентина в хирургических перчатках (он весь спектакль держал пальцы сжатыми, а кулаки прятал в рукава пиджака) вспотели и хлюпали. То ли от волнения, то ли от жары — но Валентин не обращал внимания.

С начала спектакля он изучал спину и загривок большого мужчины — Игоря — который купил второй билет для своей габаритной жены. Два эдаких монументальных представителя homo sapiens, пожирающих «хот доги». Первый Из Списка помог Валентину решить немаловажную проблему — куда воткнуть шприц, — стянув с себя чёрный пиджак в синюю тонкую полоску (последний писк мужской моды) во время антракта. Валентин видел за спинами семейки толстяков лишь половину сцены и потому то и дело пересаживался с места на место: благо, что два билета. Но скоре елозить перестал, найдя оптимальный просвет меж головами впередисидящих и увлекшись замечательной комедией. Раньше Валентин не бывал ни в одном театре. Может, это сказалось на его впечатлительности, но как бы то ни было, он здорово благодарен, что Первый Из Списка, сам того не ведая, перед смертью сводил Валентина в театр — сделал доброе дело.

И Валентин от души надеялся, что Игорь не будет долго мучиться…

Но вот овации стихают. Валентин снял колпачок с иглы, замер, сосредоточился на жертве… и где-то в глубине мозга прозвучала странноватая чужая мысль: «что-то меня пучит» . Валентин представил на мгновение, как в чреве Первого Из Списка кишки переваривают еду в экскременты, вырабатывая в процессе термоядерные газы… и скривился от отвращения. Теперь ему стало всё равно, будет смерть Игоря страдальческой или нет.

«Есть грех чревоугодия. И он смертный» , — вынес приговор Валентин.

Народ зашевелился. Валентин медленно, под стать Первому Из Списка, продвигался к проходу между рядами. Начал включаться свет, люди жмурились, Валентин благоприятного времени не терял и впрыснул в бок Первого Из Списка «кубик» ртути.