головой, пытаясь переварить услышанную информацию. Я слышала о семье Ивановых. Об этой семье слышал каждый, так же, как и о семье Кингов. Наши русские партнеры, с которыми у нас всегда были натянутые отношения, между нашими семьями никогда не было взаимной любви.

— Зачем им воевать с нами? Мы ничего им не сделали, — настаиваю я.

Взгляд моего отца обращается к Энтони, а затем снова ко мне.

— Их жалобы имеют основание, но их требования неприемлемы для нас.

Я долго смотрю на отца, который за всю свою жизнь ни в чем, ни разу, не признал своей вины.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что их недовольство имеет смысл? — переспрашиваю я.

Мой отец снова смотрит на лежащую перед ним стопку бумаг, и я знаю, что бы ни произошло, наша семья каким-то образом к этому причастна.

— Figlia, я не всегда был хорошим отцом или мужем… — начинает мой отец, и я сразу понимаю, о чем идет речь.

— Речь идет о том, что на тебя подали в суд из-за алиментов? — спрашиваю я, все еще не понимая, какое отношение это имеет к Ивановым.

— Откуда ты об этом знаешь? — охает отец, бросая на Винсента раздраженный взгляд.

— Что? Я ей ничего не говорил, — фыркает мой брат.

— Он ничего мне не говорил, папочка. Это я вчера вечером отдала документы ему в руки, — заявляю я и наблюдаю, как взгляд отца мечется между мной и братом.

— Мне нужно, чтобы ты меня выслушала. — говорит он строгим голосом, пристально глядя на меня. — Это очень деликатная ситуация, и я не хочу, чтобы кто-либо из вас, дети, был втянут в нее. Просто я не знаю, что мне делать.

— Папа, я не какая-то беспомощная маленькая девочка. Это и моя семья тоже, так что ты должен рассказать мне, что происходит. — отвечаю я.

— Это сложно, — говорит отец, а затем вздыхает. — Ты должна понимать, что то, что мы обсуждаем здесь, нельзя говорить никому за пределами этой комнаты. Ни твоей матери, ни Марко, никому, ты понимаешь?

Мой отец никогда не рассказывал мне о семейных тайнах. Я уверена в том, что раз он решил сделать это сейчас, точно не к добру.

— Я не скажу ни слова. — обещаю я.

— Я знаю, — отвечает он и выпрямляется на стуле. — Десять лет назад мы с твоей матерью переживали некоторые трудности, и… Ну, как бы мне ни было стыдно это признать, я начал встречаться с красивой молодой женщиной. В конце концов все закончилось, и она вышла замуж за подручного из семьи Ивановых. Я никогда больше о ней не слышал, пока вчера вечером не получил документы от твоего брата.

— Документы об алиментах, полученные вчера вечером, имеют какое-то отношение к этой женщине? — спрашиваю я, пытаясь не упустить ни единой важной детали.

Он кивает, и мне интересно, увижу ли я в выражении его лица стыд или вину. Это не те эмоции, которые когда-либо в моем присутствии проявлял отец, поэтому я даже не знаю, как они бы выглядели на его лице.

— Судя по всему, она забеременела во время нашего романа. Она узнала о ребенке уже после того, как мы уже закончили отношения, поэтому, пытаясь скрыть то, что произошло, она быстро вышла замуж за высокопоставленного члена семьи Ивановых. Она заставила его поверить, что ребенок от него. Каким-то образом ее тайна, должно быть, была раскрыта, и ее выгнали из дома. Видимо, именно это заставило ее подать в суд на алименты, — объясняет мой отец.

— Если ребенок твой, ты должен о нем позаботиться, — говорю я как ни в чем не бывало. — Я не понимаю, в чем проблема.

— Все не так просто, — возражает Энтони.

— Что ты имеешь в виду? Папа, она от тебя забеременела, и теперь ты об этом знаешь. Ведь нет ничего проще, чем поступить правильно. — Я не могу проигнорировать некую иронию в этой ситуации. Я спорю со своим отцом, являющимся боссом мафии, о том, как правильно поступить.

— Конечно, он позаботится об этом ребенке, но это не единственная наша проблема. Подручный Иванов злится из-за того, что ему все эти годы лгали и что он все это время воспитывал ребенка, рожденного от нашего отца. Он жаждет возмездия, — вмешивается Винсент.

— Возмездия? — из меня вырывается истерический смех. — Что, черт возьми, это вообще значит? Это же не какая-то молочная корова, убежавшая с вашего пастбища. Чего, черт возьми, он хочет?

— Тебя. — отвечает мой брат.

— Что? — спрашиваю я, и у меня перехватывает дыхание.

— Он хочет тебя, — подтверждает мой отец.

Я смотрю на отца и брата, чувствуя себя дурой. Как я могла подумать, что мой отец видел во мне не что-то иное, нежели просто свою собственность? Он никогда не видел во мне нечто большее. Он просто хотел использовать меня, чтобы освободить место для задницы Винсента.

— Что ему от меня нужно? Это ведь не я обрюхатила его жену, — говорю я с возмущением, бросая на отца гневный взгляд.

— Figlia, я знаю, что это перебор, и я бы не стал обсуждать это с тобой, если бы не считал, что это очень серьезный вопрос. Вопрос, который может потенциально может повлиять на всю нашу семью. — говорит отец.

— Значит, ты просто собираешься позволить ему прийти сюда и претендовать на меня, словно он какой-то варвар? — кричу я, беспорядочно размахивая руками в воздухе.

— Конечно, нет. Он говорит, что я забрал его семью, и мой долг — пожертвовать своей взамен.

От слов отца у меня начинает кружиться голова. Я не могу поверить, что у него хватает наглости говорить о том, чему он собирается меня подвергнуть.

— Ты, черт возьми, сейчас шутишь? — кричу я, оглядываясь на троих мужчин, которые утверждали, что любят меня и будут защищать всю мою жизнь.

— Успокойся. — требовательно говорит отец.

— Успокоиться? — я в бешенстве. — Ты, блядь, шутишь? Я не какая-то чертова вещь, которую можно обменять. Скажи этому мудаку, что он может пойти нахуй. Я никуда не поеду.

— Черт возьми, Амелия, ты можешь заткнуться и послушать