В толпе куда-то двигающихся людей, с их жеванными потоками серых мыслей о трудовых буднями не наблюдалось ничего нового. Конечно, Злата не стала бы светиться перед отлетом. Не будет рисковать. Велигор ничего не находил. Все мимо, все в молоко.

– Выезжаем на место, – рявкнул он, не в силах поверить, что девчонка вот-вот выскользнет. Исчезнет вновь. А она утекает из-под контроля, невидимая для внутреннего чутья арктиков. Он жаждал Злату, жаждал встречи с ней. И он ее получит.

Она

Погруженные в размышления, люди возвращались с работы. Самый час пик. Район аэропорта был преимущественно рабочим, цвета преобладали темные. Толпа служила нам с мамой лучшим прикрытием.

– Злат, быстрее, – нервничала она.

Маме все казалось, что за нами следят. С каждым годом ее паранойя становилась сильнее. Но именно она нас и спасала.

Первым нам позвонил отец Наждины Чод. Он извинился. Сразу же начал торопливо и сумбурно рассказывать, как планирует поездку на автомобиле на северо-запад к природным источникам. Как важно нынче путешествовать в полной безопасности с пристегнутыми ремнями. Для нас то был печальный сигнал.

Затем в гости зашла баба Нина с тестом, вещая, что ее духовка не нагрелась, и нужно срочно в тепло. Иначе скиснет. Не видать нам пирожков, как свободы. Мама врубила все обогреватели в квартире. Среди них нашелся один для ракетных установок. Маленькая жилплощадь за полчаса превратилась в адское пекло. Жар скрыл нас от инфракрасного сканирования и камер, реагирующих на тепло. Ныне такие стояли в каждой квартире.

Мы всегда снимаем жилье на первом этаже. Так что уйти через подвальный створ под лестницей не составило труда. А там в комбинезоны-термосы до машины и в объезд, целью было вырваться из кольца наблюдения.

Все это время в голове тревожным гулом мешался вопрос. Где же я прокололась? Ведь не могла массажистка привлечь столько шума. От камер никуда не денешься, но нужна причина, чтобы просмотреть их. Ушла я аккуратно. Следила за фоном тщательно. Меня все видели, но никто не запомнил лицо, а люди вообще не обратили внимания. И все же это случилось.

Мы приблизились к зданию аэропорта, похожему по форме на овальную коробку. Напряженно прошли сканирование. Поставили две маленькие сумки на ролики для проверки.

– Оружие, опасные предметы есть? – спросил парень сонным голосом, озадаченно пялясь в монитор и рассматривая сваленные впопыхах тряпки.

– Только одежда, – пискнула мама, обшаривая взволнованным взглядом все вокруг.

Нас пропустили. Мы нашли стойку регистрации и встали в длинную очередь. Оставалось немного – зарегистрировать билеты, пройти основной досмотр и сесть в самолет. Самая малость. От волнения я взяла маму за руку, сжала с благодарностью за все годы, посвященные мне. Она слабо улыбнулась, продолжая оглядываться, не замечая, как беззвучно шевелит губами. «Хоть бы повезло. Хоть бы пронесло».

Мое сердце сжалось. Мне подумалось, как же сильно я люблю ее.

Очередь тянулась бесконечной чередой. Было время рассмотреть всех тех счастливчиков, что жили на свободной территории или летели туда. Последние отличались веселым настроем. Улыбки на все лицо, оживленные возгласы. По очереди так и катил ветер счастливых вздохов. У людей великое событие.

Мой взгляд выхватил из окружения последнего связного. Парня в смешных очках на носу, сжигая цвет всех стремлений. Разбились в дребезги мечты. Все внутренние чувства обострились и рухнули.

– Я в туалет, – горестно прошептала я, плавно отпуская мамину руку. Преодолевая в себе желание схватиться вновь. Сжать с силой пальцы, теплую ладонь.

Мама!

– Быстрее, очередь видишь?

– Иди без меня, я следом.

– Возьми билет.

Взяв билет, я направилась в другую сторону от туалета. Шла тяжело, совсем не торопилась. Несколько раз с усердием отчаянного шопоголика разглядывала витрины, с болью поглядывала на очередь. Сложно не заметить тех, кто смотрел из толпы не праздным взглядом. Тех, для кого я опасное задание, лишь очередная добыча.

Завернула к камерам хранения и оставила в ячейке сумку. Это было самое важное. Вздох облегчения вырвался из груди, когда мама, наконец, прошла стойку регистрации. Дальше она отправилась наверх по лестнице, в зал досмотра.

В душе разлилась печаль. Настолько, насколько бывает, когда прощаешься с любимым человеком. Навсегда. Я смахнула непрошеные слезы. Не время раскисать, не сейчас. Пошла на место встречи.

Предатель стоял в окружении охраны специальной службы безопасности. Люди в бронежилетах, с оружием в руках и в масках. Специальную службу безопасности или ССБ все боялись. Об их допросах и пытках ходили легенды. Только от сплетен у нормального человек должно было усилиться сердцебиение и подкашиваться ноги.

– Прости, малая.

– Давно не малая, – глухо отозвалась я, протягивая руки.

Запястья сковали наручниками. Не было смысла бежать. Оставалось надеяться, что у мамы все хорошо. Что она улетит. Должна улететь. А иначе, иначе все зря.

Она

В главное управление мы вошли через черный вход. Парадный не для таких, как я. Я старалась запомнить дорогу. Без обвинений или объяснений меня оставили в камере с одним маленьким окошком. Но от грязи через него едва пробивался дневной свет.

Комната, как комната. Пять шагов в длину, пять поперек. Словно у заключенного в концлагере, у меня медленно, но верно должна начаться первая стадия «принятия случившегося». Нужна демонстрация веры в то, что произошла какая-то ошибка. Я не сомневалась, за мной наблюдали. Не заметила никаких видеокамер, но ощущение взгляда не покидало ни на секунду. Скрупулезное, стальное. Мне нужен был допрос. Все что угодно, лишь бы попасть в менее охраняемое помещение.

Для начала я обхватила себя руками, и начала расхаживать из стороны в сторону. Такая типа зарядка, создающая видимость нервного перенапряжения. После каждого третьего или пятого раза, заход к двери и вынос той со всей дури.

– Откройте, это ошибка!

– Кто-нибудь, вы меня слышите?!

– Эй, я массажистка!

– Господи, я ничего не сделала!

– Выпустите меня!

Спустя пять часов, когда я и двигаться устала и подремать успела, только медитировать побоялась, провернулся засов. Щелкнул магнитный замок, и дверь распахнулась.

На руки снова надели наручники. Под конвоем доставили в комнату с одним столом и двумя стульями. Я села, разминая пальцы и так и сяк. Бесконечно озираясь, разглядывая стены. Изображая тревогу во всей жалости и стремление вызвать сочувствие у окружающих.

В помещение вошел знакомый арктик. Блондин с яркими глазами, что досматривал меня сегодня утром. Высоченный, большой, он отодвинул стул и сел. Я покосилась, выдержит ли вес такого или нет.