мучительный стон. Любовник открыто игрался, вынуждая просить больше, но вместо провокаций я стянула его рубашку, желая сравнять счеты хотя бы в одежде. Отвлекшись, он послушно снял верх, отбросив его на пол. В рассеянном теплом свете ночника, полуэльф предстал предо мной настолько удивительно прекрасным, что я растерялась, засмотревшись на него как на картину или статую искусного мастера. Изящный, гибкий, слаженный не хуже королевского воина. Он склонился ко мне, желая снова поцеловать, но я мягко отстранила его коснувшись ладонью груди. Морган замер, растерянно взглянув на меня, темные брови непонимающе изогнулись.

— Что-то не так?

— Просто божественно красиво.

Довольно улыбнувшись, я провела кончиками пальцев к крепким плечам. Каштановые локоны мягкой волной и неверными тенями очертили тонкие ключицы. Огладив их, опустилась ниже к напрягшимся мышцам на животе. Там бы и стоило остановиться, но я позволила себе небольшую шалость, начав расстегивать пуговицы на брюках. Всего три штучки, никакой молнии, и судя по тому, как сильно выпирала ткань, мой нежный любовник заждался нашей близости.

— Не своди меня с ума, Сэра.

— А то что? Не останется терпения меня дразнить?

Закусив губу, я приподнялась, положив руку на заметный бугор, Морган вздрогнул, на мгновение закрыв глаза и тяжело вздохнув. Казалось, что даже невесомое движение заставляло его дрожать сдерживая растущее желание.

— Не останется.

Поймав мою ладонь, он вновь расцеловал ее и отвел от себя, соскользнув к моим ногам. Подол платья бесстыдно задрался, пальцы любовника освободили от нижнего белья. Мягкие губы заполошно отметили оголенные бедра, словно это было особое заклинание для того, чтобы я позволила вклиниться между ними. Вновь склонившись совсем близко, он поймал мой взгляд, будто желая что-то спросить, но я недвусмысленно сомкнула ноги на его талии. Не торопясь, плавно сделав первый толчок, Морган вошел в меня, заключив в объятья. Я ощутила это словно в первый раз, странно и непривычно, с лихорадочной сладкой истомой сводящей все нервы в единое чувство.

— Только не останавливайся.

Мой шепот был едва слышим, но любовник послушно продолжил двигаться судорожно выдохнув и вернувшись к моей груди. Прислушиваясь к собственным ощущениям, я почти не верила, что снова получаю удовольствие, снова доверяю и люблю. Каждый легкий хлопок, заглушаемый разгорячённым дыханием, отдавался в теле разливающимся наслаждением, вымещая из головы всё лишнее. Не было на свете ничего кроме нас, кроме этой комнаты и постели, и губ Моргана на моем теле. Ворот платья скользнул еще ниже, оставшись где-то на поясе вместе с юбкой, фарфоровая кожа полуэльфа на бардовом, почти черном бархате выглядела особенно выразительно. Цепляясь за его плечи, я отмечала краем сознания, как множатся симпатичные красные полосы.

— Моя сладкая полынь, моя Сэра, моя…

Морган набирал темп, словно постепенно отпуская жесткий контроль над собой, но не стал грубее, даже когда его пальцы вновь оказались на моих бедрах. При всей любвеобильности он не пытался взять верх и не забывал о том, что мне тоже должно быть хорошо. Только доведя меня до самого пика, выслушав надрывный стон, он позволил себе остановиться и переждать собственную вспышку чувств. Первую, но не последнюю за эту ночь.

— Нужно было попросить водителя приехать как можно позже, а то и вообще не приезжать. Я бы и сама неплохо добралась до замка.

Не желая вылезать из постели, я нежилась под утренними солнечными лучами, то и дело проваливаясь в легкую дрему. Одежда, брошенная ненужными тряпками на пол, не выглядела интересной. Дорогое шелковое постельное белье скользило по коже, будто лаская. Одна мысль о возвращении в королевский серпентарий вызывала внутренний ужас, особенно в противовес бесподобно шикарному мужчине в объятьях. Морган честно принес мне на завтрак блинчики с медом и кофе, как и обещал, но даже это не было уважительной причиной, чтобы отпустить любовника из рук дольше, чем на десять минут. Обмениваясь ленивыми, сонными поцелуями, мы говорили обо всем и ни о чем, разглядывая друг друга почти в ангельском ореоле холодного зимнего солнца в окнах.

— Ты всегда можешь вернуться. Ты знаешь, где меня искать.

— Еще бы дал кто-нибудь вернуться. В последнее время всё идет кувырком, даже оглянуться не успеваешь, как стоишь посреди дуэли с каким-то юнцом или в трущобах перед мерзкой склизкой тварью. Меня даже наказывать за глупость не успевают.

— Это может быть к лучшему.

— Может.

Теплая ладонь погладила по плечу, пальцы поднялись выше к шее и скулам. Морган тихо вздохнул, коснувшись губами виска. Его голос прозвучал так хрипло и мягко, что до меня не сразу дошел смысл.

— Оставайся насовсем. Рано или поздно обучение короля закончится, Уна выйдет замуж, а мы могли бы жить вместе.

— Морган…

— Хотя бы ты… не оставляй меня.

Я открыла рот, но слова застряли в горле. Хотелось оправдаться или успокоить его, но язык не поворачивался соврать. Сама идея жизни со мной казалась абсурдна, но Грей говорил так уверенно, так спокойно, словно действительно планировал это.

— Ты же меня совсем не знаешь.

Любовник опустился чуть ниже, с удивлением заглянув в мои глаза. Стало так неловко и стыдно, что в пору было провалиться сквозь землю.

— Неужели? Что ж, будет достаточно времени узнать.

— Морган, я не… это невозможно.

— Почему?

Потому что, когда всё кончится, ты не захочешь меня видеть.

— Я не распоряжаюсь своей жизнью в полной мере. После обучения отец наверняка попросит вернуться и помогать ему.

Пухлые, зацелованные губы поджались в обиде. Морган отвел взгляд, вернувшись на прежнее место и вновь уткнувшись мне в макушку. Я представляла, как выглядит моё оправдание, и знала, что ударила по больному. Еще одна подневольная птица, как и Уна.

— Прости…

— Я понял тебя. Не бери в голову.

«Если будет возможность, я останусь». «Если найду хоть шанс, я буду рядом». Я уговаривала себя это сказать, но упрямое сознание вторило наперекор: всё кончится, как только умрет Авель, тебя не будут ждать здесь после кровавого переворота, и дело даже не в смерти короля, а в тех жертвах, что последуют после.

Водитель постучал в двери квартиры, как только часы пробили полдень. Морган помог мне собраться и вернул на шею кулон, никак не выказывая своих чувств, будто этого неприятного разговора и не было между нами. Обняв уже у порога, он со всей возможной любовью и нежностью поцеловал меня на прощание, и, только сев в машину, я ощутила, что карман кейпа потяжелел. Два серебристых ключа от дверей идеально уместились в ладони.

— Кажется, ты еще грустнее, чем была. Ты точно заезжала отдохнуть?

Звонко шмыгнув носом, я честно постаралась