Я двигался на юг по оси астероида, где меня наверняка бы обнаружила команда, которую пришлют забрать разгонный двигатель. Его киберсистема переориентировала астероид для частичного замедления, и с южного конца открылся лучший вид на планету.

Всего через мгновения после последнего запуска с ледяной массой поравнялся пират. Это было тонкое и красивое шейперское судно, с длинными рубчатыми солнечными крыльями из переливающейся ткани – тонкой, как нефть на воде. Его блестящий органически-металлический корпус прятал магнитные движки восьмого поколения – с удивительными скоростью и мощностью. Гладкость корабля бугрилась от тупых наростов оружейных систем.

Я спрятался, закопавшись в расщелину, чтобы укрыться от радара. Ждал, пока не возобладали любопытство и страх. Тогда пополз к точке обзора на растрескавшемся ледяном хребте.

Корабль пристыковался и припал к поверхности на согнутых манипуляторах, а их наконечники, похожие на лапки богомола, зарылись в лед. На поверхность чисто срезанного плато высадилась команда горнодобывающих механистских дронов и принялась бурить лед.

Ни у одного пирата-шейпера нет горнодобывающих дронов на борту. Сам же корабль провел деактивацию систем и сидел неподвижно и красиво, словно насекомое в янтаре, сложив широкие солнечные крылья. Никаких членов экипажа я так и не увидел.

Я не боялся дронов. Смело пополз к ним по льду, чтобы наблюдать за работой. Меня никто не остановил.

Я смотрел, как эти громоздкие увальни шипели и кололи лед. Углубившись на десять метров, они раскрыли проблеск металла.

Это был шлюз.

Дроны остановились. Шло время. Дальнейших приказов не поступало. Тогда они отключились и неподвижно расселись на льду – мертвые, как булыжники вокруг.

Из соображений безопасности я решил сперва осмотреть корабль.

Когда открылся воздушный шлюз, корабль начал автоматически включаться. Я вошел в кабину. Кресло пилота пустовало.

На борту никого не было.

Мне понадобилось почти два часа, чтобы разобраться с киберсистемой. Тогда подтвердилось то, что я и так подозревал. Корабль принадлежал Уэллспрингу.

Я вышел наружу и пополз по льду к шлюзу. Тот открылся легко. Уэллспринг никогда не усложнял вещи сверх меры.

За второй переборкой находился зал, озаренный сине-белым светом. Я настроил оптическую систему и забрался внутрь.

В противоположном конце, в слабой гравитации ай-стероида, находилась постель из самоцветов. Не обычная постель. Попросту огромная и беспорядочно наваленная куча драгоценных камней.

На ней спала Царица.

Я снова воспользовался своими глазами. От нее не исходило инфракрасного тепла. Она лежала без движения, ее древние руки прижимали что-то к груди, трехпалые ноги подтянулись к телу, массивный хвост свернулся между ног. На огромной голове – размером с торс человека – находился гигантский шлем-корона, инкрустированный сверкающими бриллиантами. Она не дышала. Глаза были закрыты. Толстые чешуйчатые губы слегка оттянулись, обнажив два тупых ряда желтеющих зубов, больше похожих на колья.

Царица была холодна, как лед, погружена в какой-то инопланетный криосон. Я все понял. Царица участвовала в своем похищении добровольно. Уэллспринг украл ее с героической дерзостью, лишив своих соперников в ЦК возможности начать жизнь заново на орбите Марса. Потрясающий план, который наделил бы Уэллспринга и его последователей неоспоримой властью.

Меня захлестнуло восхищение. Но почему же Уэллспринга не было на корабле? Несомненно, на борту находились препараты, чтобы пробудить Царицу и воодушевить на создание назревающего Кластера.

Я подобрался ближе. Никогда не видел Инвесторов воочию. И все же спустя миг заметил, что с ее кожей что-то не так. Сперва я принял это за обман зрения. Но потом увидел, что она сжимает в руках.

Камень с лишайником. От жадности когтистой хватки одна из граней, уже ослабленная кислотами лишайника, раскололась. Высвободившись из хрустального узилища и неистово ускорившись в мощном освещении, лишайник пополз на ее чешуйчатые пальцы, потом по запястью, а затем – во взрывном пароксизме жизни – по всему телу. Она блестела зеленым и золотым от всепожирающего меха. Даже глаза, даже десны.

Я вернулся на корабль. О нас, шейперах, всегда говорят, что под давлением мы мыслим кристально ясно, как бриллианты. Я реактивировал дронов и приказал зарыть штольню. Они забили ее ледяными осколками и расплавили их с помощью бортовой ракеты.

Я доверял интуиции, но к этому вела вся моя подготовка. Вот почему я ограбил покойную Царицу и загрузил все самоцветы на борт. Меня переполняла уверенность, необъяснимая любой логической цепочкой. Передо мной лежало будущее – как дремлющая женщина, ожидающая объятий возлюбленного.

Записи Уэллспринга принадлежали мне. Корабль был его последним святилищем, запрограммированным заранее. Тогда я понял страдания и амбиции, гнавшие его вперед – и теперь они стали моими.

Его мертвая рука привела представителей каждой фракции засвидетельствовать пригожинский имплантат. Протокластер, уже висевший на орбите, состоял из одних дронов и мониторов. Только естественно, что наблюдатели обратятся ко мне. Ведь это мой корабль управлял дронами.

Об участи Уэллспринга мне рассказали первые охваченные паникой беженцы. Его вытащили ногами вперед из привата – следом за обескровленным трупом несчастной Валерии Корстад. Больше никогда она не принесет радости. Больше никогда его харизма не очарует Клику. Возможно, это двойное самоубийство. Но скорее всего, она убила его, а потом – себя. Уэллспринг всегда думал, что ему под силу исцелить все. Сумасшедшая женщина и бесплодный мир были неразрывно связаны в одном и том же вызове его способностям. В конце концов он дошел до своего предела – и погиб. Подробности едва ли имели значение. В любом случае и Уэллспринга, и Валерию поглотил приват.

Когда я услышал новости, лед вокруг моего сердца сомкнулся – непрерывный и чистый.

Когда айстероид начал падать в атмосферу, я транслировал завещание Уэллспринга. Приемники всосали трансляцию, пока в разреженном, оголодавшем воздухе Марса чертили дымный след летучие вещества.

Я солгал о завещании. Я его выдумал. Под рукой у меня имелись записи Уэллспринга; оказалось несложно изменить мой искусственный голос, чтобы подделать голос Уэллспринга и заложить фундамент для своего судьбоносного восхождения. Я должен был объявить себя наследником Уэллспринга ради будущего ТК – Терраформ-Кластера.

Власть копилась вокруг меня, как сплетни. Поговаривали, что под броней я и есть Уэллспринг, что это Ландау умер с Валерией в ЦК. Я поощрял слухи. Заблуждения сплотят Кластер. Я знал, что ТК будет городом, не знающим себе равных. Здесь абстракции обретут плоть и кровь, здесь нас будут питать фантомы. Стоит нашим идеалам ворваться в бытие, как ТК начнет беспрепятственно набирать силу. Одни только драгоценности давали мне власть, с которой могли потягаться немногие картели.