До Бискайского залива дошли без приключений. Приключения начались перед входом в Жиронду и при следовании по Жиронде и Гаронне. Последняя – эта река, которая впадает в узкий залив Жиронду, и эта Жиронда как бы является продолжением Гаронны, но вода там уже солоноватая. Все началось с того, что почти на два часа по какой-то причине опоздали лоцманы. Была ночь, начало четвертого. Командир отряда контр-адмирал В. Н. Зуб попросил командира поторопиться, чтобы своевременно ошвартоваться в Бордо. Пыков сказал, что для этого нужно идти самым полным ходом незнакомым фарватером и лучше доложить сейчас о предстоящем опоздании, тем более, что мы в нем не виноваты, чем идти на серьезный риск. Но еще автор «Порт-Артура» подметил, что русский офицер свое начальство боится гораздо больше, чем противника. И Зуб совершенно справедливо опасался, что опоздание будет безусловно замечено, а вины французов в этом наверняка не найдут. Высказав пожелание прибыть в Бордо во время, но не отдавая никаких прямых приказаний, быстро покинул ходовой мостик. Хотя Пыков тщательно изучал навигационную обстановку в заливе, но одно дело на карте, другое впервые оказаться ночью в стесненной акватории с узким фарватером. Фарватер был уже длины крейсера. Когда корабль развил самый полный ход и по бортам замелькали огоньки буев, ограждающих фарватер, лоцмана стали не нужны, потому, что когда их спрашивали о навигационном знаке, обозначенном на карте, то получали ответ, когда этот знак был далеко за кормой. Поэтому Пыков мог положиться только на себя самого. Вот тогда и пригодился накопленный опыт. Корабль ошвартовался в Бордо своевременно, но сумасшедший ночной пробег по Жиронде и Гаронне был очередной авантюрой.

Семидневный официальный визит для командования корабля был очень тяжелой нагрузкой, а тяжести добавило еще и совмещение пьянства с работой. В сравнении с Норвегией и Голландией, в Бордо представителей Советского Союза приходило на борт гораздо больше. Это были люди из посольства (несмотря на то, что Париж от Бордо достаточно удален), консульства, торгпредства и еще каких-то организаций. Приходили они с утра и были уверены, что с ними должны беседовать, поить и кормить до глубокой ночи, а то и заполночь. Кораблем-хозяином был французский фрегат «Аконит», что вызывало недоумение, почему французы присвоили своему кораблю название цветка, который произрастает где-то далеко в Сибири.

Официальные и неофициальные приемы были практически ежедневно, а то и по два раза в день. У французов гораздо реже. На одном из фуршетов всех изрядно насмешил французский генерал Трипье. Прогуливаясь с крупнокалиберной рюмкой водки, он говорил, что они с женой обожают русскую водку, да так, что им бутылки на месяц не хватает. Многие удивились – некоторым из них не хватало на вечер двух бутылок. Пыкову за время визита пришлось действительно расслабиться только один раз, когда в сопровождении представителя торгпредства он поехал в уютный приморский городок Аркашон. Полюбовавшись местной гаванью, где было ошвартовано несколько тысяч катеров и яхт, они устроились в небольшом ресторанчике, где подавали исключительно морепродукты. Хозяин и хозяйка ресторана были связаны с Россией – там у них были какие-то родственники, и они их изредка навещали. Угощение было отменным – и устрицы, и крабы, и много еще каких-то морских тварей, с белым вином, и все было необычайно вкусно.

На корабле вышел заместитель начальника особого отдела КГБ Северного флота, который проникся к командиру большой симпатией. Причина была в том, что, кроме официально положенного количества водки, было еще вдвое больше приобретенной командиром лично. Поэтому он часто навещал Пыкова в каюте.

Вечером, накануне ухода из Бордо, был организован большой прием. Пыков сказал командиру отряда, что присутствовать не нем не будет, поскольку завтра выход. Вместо приема он пошел в финскую баню и провел там более трех часов. Около двух часов ночи его разбудил настойчивый стук в дверь. В двери стоял «главный особист» в сопровождении корабельного. Оказалось, что прием кончился, а «главный» не успел как следует набраться. Пыков был в бешенстве и, дав бутылку водки непрошенным гостям, выпроводил их. От расстройства он не смог заснуть до самого утра.

8 часов утра начали приготовление к походу, в 10 отошли от причала. Состояние у него было настолько отвратительным, что только огромным усилием воли он заставлял себя делать, то что нужно. Войдя через четыре часа в Бискайский залив, он подменился на старпома и пошел спать.

С приходом в Североморск ему было приказано следовать в Москву на квалификационную комиссию ВМФ с целью определения профпригодности к командованию авианосцем. Комиссия прошла нормально, никаких существенных вопросов задано не было. Председатель комиссии заместитель начальника боевой подготовки ВМФ контр-адмирал Путинцев, присутствовавший на крейсере во время стрельбы главным калибром в абсолютном тумане, расхвалил Пыкова сверх всякой меры, хотя в той стрельбе ничего особенно не было. На следующий день был назначен прием у Главнокомандующего ВМФ. В связи с отсутствием Горшкова, его замещал первый заместитель главкома, адмирал флота Смирнов. Все заходили к нему по старшинству, и Пыков был последним. Когда он вошел в кабинет и доложил, то сразу понял, что разговор пойдет о его бороде, настолько пристально уперся в нее взгляд заместителя Главкома. В начале он высказывал некоторые недовольства по другим вопросам, но на двадцатой минуте разговор пошел уже конкретно о бороде. Он приказал выйти с ним на связь командира эскадры и начальника политотдела, что было немедленно выполнено. Четырехминутный телефонный разговор шел тоже в основном о бороде. Смирнов потребовал охарактеризовать Пыкова. На 45-ой минуте беседа закончилась, и Смирнов сказал, что вопрос о назначении не решен. Выйдя от Смирнова, присутствовавший во время беседы начальник управления кадров ВМФ вице-адмирал Бодаревский, добрый и порядочный человек, набросился на него с упреками на поведение во время беседы со Смирновым. Когда Пыков заметил, что во время беседы не проронил ни слова, то последовал упрек, что это было сделано умышленно, потому тот не хочет этого назначения и потому себя так повел.

На День ВМФ «Мурманск» стоял левым бортом у 7-го причала, и на него прибыл начальник Главного штаба ВМФ, адмирал флота Егоров Г. М. Он спросил, что такое было сказано Смирнову, и рассмеялся, когда узнал, что это был 45-минутный монолог Смирнова. В конце Георгий Михайлович успокоил Пыкова тем, что назначение все равно состоится, так как это указание Главкома ВМФ.

Может быть, странно, но факт – все начальники Главного штаба ВМФ относились к Пыкову доброжелательно. Это адмиралы флота Сергеев, Егоров, Чернавин, а Селиванов даже был у него дома в гостях. Хорошо к нему относился и Главком ВМФ Сергей Георгиевич Горшков. И, вообще, высшие начальники ВМФ также его не обижали.

И наоборот, непосредственные и близкие к ним начальники относились к Пыкову не совсем хорошо, а некоторые ненавидели. Исключение составлял только мудрый комбриг Е. А. Скворцов. Видимо, это была их ответная реакция, ибо к некоторым начальникам Пыков относился с презрением, за глупость, которую они по его меркам проявляли, а некоторых за непрофессионализм, слабость характера и трусость. Но, конечно, в основе взаимоотношений с прямыми начальниками был независимый характер самого Пыкова и резкость его суждений о людях. В подавляющем большинстве его резкие суждения и отзывы о начальниках кроются только в его своеобразном характере и не всегда близки к истине.