— Как я могла позволить Эраи избаловать тебя? — Элиис побледнела, огорченно признавая очевидное. — Не пущу.

— О-о, теперь я могу сбежать, сама видишь, не боюсь воды, — гордо крикнула Риоми, забираясь по колено в волны. — Океан выпустил меня на волю и охотно слушается. Я справлюсь.

— У меня три десятка людей личной охраны, у Роула голос и вполне крепкие дурные манеры, — присоединился к уговорам Крид. — Возьмем еще одного сирену, того же Дио, если можно. Я обещаю охранять Риоми, энэи Элиис. И никаких глупостей без вашего на то согласия. Верну драгоценную русалку живой и здоровой, а уж всякие просьбы стану излагать позже. Нельзя иначе, до парада осталось не более месяца.

Элиис сердито стерла слезинку со щеки, надолго задумалась и наконец неохотно кивнула. Конечно, у ее Эраи есть лазутчики на берегу, они работают, но с некоторых пор очень трудно с точностью утверждать, на кого именно. Газур имеет свой интерес и готов оплатить с полной щедростью вклад в сокращение влияния храма. Гооз мечтает стравить море и сушу, чтобы из крови и костей большой войны выстроить себе трон. Фамилии Дэлькоста заглядываются на лишенный прямого наследника трон и мечтают обогатиться за счет новых владений на юге. И все играют в большую игру, оплачивая голоса сирен и лояльность агентов, не скупясь.

Вот хотя бы прибытие тэльров. Элиис вздохнула, мельком глянув на охранников Крида. Их доставил один из торговцев оримэо, нет сомнений. Путеводные амулеты моря, открывающие проход к островам Древа сквозь туман, есть лишь у них. Создают такие амулеты только при содействии перламутровых жезлов. Значит, люди Гооза теперь свободны в перемещении по океану и определении путей. Эраи говорил ей еще год назад, но она не поверила. А еще муж нехотя отметил, что следствием пропажи части амулетов или их изготовления вне Древа станет война. Мол, однажды они увидят у берегов Гоотро флот Дэлькоста и ничего не смогут поделать…

Муж! Элиис улыбнулась. Шестнадцать лет назад у нее получился тот еще брак по выбору храма! Энэи Граат — тогда она еще звала его так — сам вывез малышку Риоми с острова Лоог. Араави приплыл на «похороны» ребенка сирина, на людях искренне сочувствовал, прочел в храме великолепную проповедь и удалился отдыхать. Девочку знакомить с владыкой привела Авэи. Малышка выдернула руку и сама побежала к чужаку, что для нее было очень необычно. Попросила показать кораблик и море. Эраи согласился, мягко пояснил, что он собирается плыть далеко; если девочка тоже готова странствовать, с мамой придется надолго проститься. Голубоглазая негодница хитро улыбнулась: годится, без мамы она таких капризов напридумывает и так одолеет дядей и тетей, не готовых к обороне, — те удивятся… Араави все понял и покорно протянул руку, девочка вложила в нее свою ладошку и побежала рядом, приспосабливаясь к быстрому шагу нового источника сказок и сладостей.

Океан ей понравился безмерно. А человек, умеющий рассказывать о нем сколько угодно и отвечать на любые вопросы, — еще больше.

Уже через месяц в храме на Гоотро настали трудные новые времена. При проверках хранитель араави то и дело выуживал из кошелей строгих стражей внутреннего круга ракушки, цветы и ленты. Подобные маскам лица плавились до нежной улыбки, когда воины древней крови видели маленькую Риоми. Воровато озираясь, сирены крались по коридорам, вступив в общий заговор, чтобы учить Риоми петь или играть на флейте, хотя араави полагал, что ей надо больше гулять и рано укладываться спать. А еще Риоми желала танцевать в большом храме на праздниках, рисовать море, носить не только синие платья, но и голубые, и белые, и даже зеленые… Хотя на островах цвет одежды — признак положения в обществе и принадлежности к храму или иному месту службы.

Риоми с первого взгляда всей душой привязалась к араави, а он так растерялся, что позволил ей это. Полтора года нянчил девочку, укрыв в пещерах храма, куда и газуру входа нет. Потом необходимые бумаги оказались готовы, о ребенке сирина забыли, Риоми могла жить спокойно, называясь своим именем и для тех, кто непричастен к небольшому заговору, оставаясь дочерью одного из таоров, удалившейся в храм по воле отца. На Гоотро наконец-то смогла прибыть измученная разлукой мама.

Был вечер, араави рассказывал сказку о летающих рыбах и их дружбе с маленькой девочкой, когда Элиис вошла в комнату. Риоми улыбнулась, села и важно сообщила, что этот папа — наилучший из всех возможных, так что пусть мама серьезно подумает и остается в храме. Затем голубоглазая коварно надула губы, захныкала и пригрозила, что в далекую крепость сирина мама поедет одна! Элиис дождалась, пока дочь заснет, и вместе с «папой» устроились в покоях араави. Эраи Граат непривычно виновато, а совсем не сухо и язвительно, извинялся. Да, избаловал, но она ведь умница, не капризная, просто очень хорошенькая, добрая и славная, ее тут все обожают. И потакают ей тоже… Нет, он ничего такого не говорил и не думал, он сам удивлен.

Через два месяца состоялась официальная церемония. Риоми смотрела с закрытого балкона, куда ее усадили вдвоем с Роулом, чтобы ограничить площадь опасных шалостей до минимума. Дети росли вместе с младенчества и честно полагали себя братом и сестрой, ведь у них мамы — лучшие подруги. И внешность у полукровок особенная, они отличаются от прочих детей.

Элиис снова улыбнулась. Только став женой араави, она поняла, как ей не хватало такого вот совершенно надежного и сильного человека рядом. И как хорошо с ним спорить, если не считать сухой тон и колкие шутки попыткой унизить и подчинить. Ему ведь, если разобраться, тоже не с кем поговорить. Самых верных порой перекупают, несговорчивым напевают в уши ложь сладкими голосами. А ее нельзя ни купить, ни уговорить слушать ложь.

Риоми жила на Гоотро весьма свободно, чему способствовал и ее характер, не признающий ограничений, и особое отношение к ней Граата. Долго, очень долго араави верил, что гибель ребенка сирина принята всеми всерьез и Риоми ничто не угрожает. Эту уверенность позже он не мог себе простить…

Обряд над голубоглазой провели в бухте храма, девушка сама согласилась участвовать в шутке. Молоденький сирена учил дочь араави пению и наверняка тайно любил ее, но именно он исполнил чужую волю и обрек девушку на гибель, полагая свое дело благом для Риоми. Описание на ветхом листке представлялось юноше древним и редким способом улучшения голоса, весьма сильным: не зря наставник передал лист и шепнул на ухо, что именно так несравненная Онэи обрела полноту доступного ей в музыке… Араави ощутил беду через коралловый посох, но ничего не успел изменить. Сирену привели к владыке, юноша повинился и сам передал листок. Он недоумевал, отчего все так встревожены. Все еще не желая себе верить, Граат прочел запись, спустился в старую библиотеку и отыскал подлинный полный текст. Пометки на полях уточняли смысл обряда.

Пение сирены и Риоми, стоящих по колено в воде, не влияло на развитие голоса. Оно умаляло дар, делая понимание моря почти невозможным до наступления двадцати одного года — полного совершеннолетия сирина. Обряд использовали для детей, лишенных рассудка или необузданно злых, опасных в своей непомерной силе. И только для них! Потому что океан, помня песню сирены и сплетенный с нею голос сирина, стремился забрать того, кто пожелал уйти с берега насовсем.