– Аю ведает, чего им надо, окаянным, – махнула Тайра обглоданной косточкой. И понизила голос: – Но вот чего не надо – я узнала. Зимой прямо у колодца дружинник зарубил женщину с посохом, украшенным алой лентой. Люди сказывают, молча со спины рубанул, а наместник Биргир потом послал на площадь глашатая зачитать объяснение, что, мол, то была не эстра, а хадарка переодетая.

На этом дурные и странные новости не закончились.

Купцы и мастера с замарашкой-кьярчи обсуждать мечи и колдовские камни, разумеется, не стали, но один болтливый подмастерье рассказал, что его дальний родич, прислуживающий во дворце в Ульменгарме, видел-де, как лорге с юга прислали два ларца самоцветов, а заплатили за них золотом, зерном и прекрасной девой.

– Девой? – неподдельно удивился Алар. – На севере же рабства нет?

– Может, и нет, но на дирижабль она идти не хотела, как подмастерье сказал, – пожала плечами Тайра. – А лет ей было пятнадцать, не больше.

«Всего на три года старше Рейны… Девчонка совсем, стало быть».

Но и это было ещё не всё.

Около года назад у мальчонки из семьи мастеров с окраины Свенна проснулись силы киморта. Родители хотели дождаться лета, чтобы по чистым дорогам отправиться с ним в путь на север, в Белый Город, к Телору в обучение, но на исходе весны на пороге их дома появилась дивная красавица в ишмиратских одеждах – волосы как смоль, глаза как солнце – и забрала мальчишку с собой. Пообещала вернуться осенью, но пропала, как в воду канула, а ребёнок – вместе с ней.

Рейна тронула Алара за плечо и тихо спросила:

– Думаешь, та красавица его в ученики взяла?

Он качнул головой задумчиво; история ему не понравилась, и спутнику тоже – шёпот над плечом стал тревожным, торопливым.

– В Ишмирате крайне редко берут учеников из других земель. Там и своих хватает – в самой Шимре кимортов две сотни. К тому же ишмиратцы дорожат чистотой крови. Взять ученика-чужеземца не каждый решится – ну, разве что сироту приведут к воротам цеха и там оставят. Тогда, конечно, ребёнка не бросят. Но ехать за учеником на север?

– Вот и отец с матерью, видно, заволновались, – добавила Тайра. – Говорят, они ходили к самому наместнику Биргиру, челом били. И вроде бы он умягчился сердцем и повелел снарядить их в путешествие к далёкому Ишмирату…

– Говорят? – эхом повторил Алар.

– Ну, у них самих теперь не спросишь – так или иначе, а дом нынче заколоченный стоит. Хочешь – взглянем на него по дороге, он за городской стеной, у базара, где бедняцкие лачуги стоят, – предложила она.

На том и порешили.

В путь двинулись после заката, когда стемнело. Главные ворота затворились, но люди продолжали идти по тракту – просто теперь они сворачивали к востоку, огибая высокие крепостные стены, и шли туда, где раскинулся во всей своей неприглядности ночной базар. Когда-то давно здесь, между рекой и городом, останавливались на ночь те, кто не успел пройти внутрь до того, как стража опускала решётки. Благодаря высоким стенам с одной стороны и древнему лесу – с другой, ветра здесь стихали, а спустившись по пологому берегу, можно было зачерпнуть воды. Хадары сюда не заглядывали, остерегаясь дружины, а дикое зверьё купцы отпугивали жаркими кострами. Со временем хищники вовсе перестали приближаться к городу, а традиция зажигать огни, веселиться всю ночь и торговать прямо с телег – до уплаты пошлины, и потому со скидкой – осталась и укрепилась. Потом какой-то хитрец догадался построить гостевой дом, за ним ещё один… Ночная торговля процветала. Рядом с базаром появилась кузня, с пяток трактиров, две мастерские и даже поселился лекарь. А кругом, как грибы после дождя, выросли хибары, лачуги и плохонькие хижины, ибо земля здесь была ничейная – бери да строй, вон, лес под боком. Жили там бедняки. Городскую дружину они не жаловали, а потому под худыми их крышами частенько находили приют те, кто с законом был не в ладах.

Словом, одному подозрительному бродяге затеряться на ночном базаре среди множества таких же ничего не стоило.

– Далеко не уходите, – попросил Алар напоследок перед тем, как отправиться к заброшенному дому. – Погуляйте по базару, присмотрите чего-нибудь нам в дорогу – мыла хорошего, скажем, или гребень новый.

– Или штаны запасные, а лучше несколько, – ответила Тайра в тон, выразительно поглядывая на его голые щиколотки. И прыснула: – Ой, насмешил! Чего мне бояться, карманников? Поглядим ещё, кто кого обчистит.

Рейна хихикнула, прижимаясь к её боку, и Алар улыбнулся:

– Действительно, что это я кьярчи хитрости учу… И всё же будьте поосторожнее.

– Это ты будь, – проворчала Тайра и осторожно подоткнула ему край платка, обмотанного вокруг головы на южный манер. – Волосы твои приметные мы спрятали, посох убрали, а всё же с северянами тебя не спутать. Как бы беды не вышло.

– Отобьюсь, – усмехнулся он, на миг ощутив странное желание накрыть её ладонь своей, прижать к лицу, наслаждаясь теплом и лёгким ароматом горьковатых сухих трав, исходящим от кожи. – Меч-то при мне.

– Напугал, вай-вай! Ступай уже.

Алар махнул рукой – и углубился в трущобы.

Фонарей на мирците, как в Свенне, здесь отродясь не водилось, дороги состояли, кажется, из одних ям, а дома все выглядели покинутыми – где ставни вкривь висели, где порог провалился… Однако и в таком месте жили люди.