никак они обо мне плачут… Хоронят… Живого хоронят! Да что же они делают?! Разве можно так поступать? Не по закону это, не по-людски, не по-божески. Срам-то какой! Живого отпевать!»

— Замолчите!!! — закричал он в толпу. — Не гневите Бога!!! Кого вы слушаете? Это не он говорит, а бес в него вселился и глаголет устами несчастного! Изыди! Изыди, нечистая сила!!! Свят, свят, свят!

Но его никто не слушал, а, задрав головы кверху, смотрели куда-то в небо, будто бы душа его уже отлетела и витала над ними.

Тогда Аввакум наклонился к самому уху слепого и закричал, чтоб пересилить доносящиеся отовсюду рыдания:

— Прекрати это, а то отлучу тебя, несчастного, от храма Божьего. Прямо сейчас и отлучу, если не остановишь народ.

— От какого храма ты меня отлучить хочешь, батюшка? — смиренно спросил тот, вращая бельмами.

— Сам знаешь, от какого. От Святой Церкви отлучу за лукавство твое.

— То ты у нас — самый лукавый дух и есть. Людей на погибель зовешь, в геенну огненную. Ты сам-то когда в храме был? — задал он совсем неожиданный вопрос.

— Прямо сейчас из храма вышел, — растерявшись, отвечал ему Аввакум, словно перед ним находился не слепой калека, а кто-то, значительно выше и сильней его. — И службу там служил, — зачем-то добавил он.

— То тебе только кажется, что ты был в храме Божьем. Может, телеса твои и были там, но душа в ином мире витает, заблудилась совсем, и уже не видать ее, не вернется обратно. И то, что ты службой называешь, совсем не служба Господня, а игрище бесовское. От тебя и сейчас еще серой воняет, а не ладаном, как ты думаешь. Ой, как несет! Мочи нет никакой терпеть, отойди от меня, а то задохнусь от бесовской вони! Уйди! Уйди! — начал он отмахиваться обеими руками от протопопа.

— Ах, вот ты как! — закричал Аввакум. — Да я тебя сейчас на чистую воду выведу, айда со мной, проверю, кто ты есть такой! — И он схватил слепого за шиворот, силясь поднять того и поставить на ноги. Но вдруг увидел, что на месте ног у того были лишь короткие култышки, замотанные в опушенное снегом тряпье.

— Не трожь святого человека! — послышался сзади грубый голос, и чья-то сильная рука треснула его по затылку. Он обернулся и увидел мужика, что только что рвал на себе рубаху и громко рыдал. Теперь же на протопопа смотрели налитые кровью, ненавидящие его глаза. Не на шутку испугавшись, он отскочил в сторону, и кто-то тут же больно ткнул его кулаком под ребра, а вслед за тем на него посыпались крепкие затрещины.

— Бей оборотня! Бей мертвяка! — закричала толпа и поперла на него, норовя уронить и затоптать, выбить из него живой дух, чтоб он действительно стал мертвым, каким они его мгновение назад и считали.

Аввакуму не оставалось ничего другого, как броситься наутек в сторону недавно оставленного им храма и там закрыться. Но толпа не успокоилась и долго еще ломилась в дверь, выкрикивала угрозы, грозилась поджечь церковь. Не желая искушать судьбу, он прошел в ризницу и лег там на лавку, принялся тихо про себя молиться и так уснул. Но среди ночи он несколько раз просыпался, вздрагивал, натыкаясь руками на незнакомые предметы, и ему порой начинало казаться, что, может, он и впрямь умер, но потом успокаивался и вновь засыпал, тяжело дыша и постанывая.

* * *

Прошел без малого месяц, и за это время Аввакум со своим причтом участвовал в крестном ходе «на Иордань», проводимом на Иртыше, где он первым из присутствующих опустил напрестольный крест в студеную речную воду. Во время трапезы в архиерейском доме, куда наместники владыки созвали все городское духовенство, протопопа посадили по правую руку от Григория Черткова, который и возглавлял застолье. Они быстро нашли общих московских знакомых, вспомнили, как проходили праздники в кремлевских палатах, где Чертков не единожды присутствовал, находясь в свите прежнего патриарха. Но долго поговорить им не удалось ввиду того, что приказной был вынужден вскоре уйти, сославшись на свои срочные дела. Вслед за ним покинул застолье и Аввакум, стремясь быстрее попасть домой, где его дожидалось за праздничным столом все семейство.

Через несколько дней Аввакум обратился к Ивану Струне с просьбой дать ему подводу для поездки в село Абалак, куда он давно уже хотел свозить жену и детей, помолиться у чудотворной иконы, не так давно явленной жителям этого местечка. Струна, выслушав просьбу, пожевал рыжий ус, хитро прищурился и спросил у Аввакума:

— Надолго ль поедешь?

Аввакум прикинул, что если до Абалака больше двадцати верст, то день уйдет на поездку туда и столько же в обратную сторону, а возможно, еще заночевать где придется, о чем и сообщил дьяку. Тот некоторое время молчал, словно ожидал еще каких-то объяснений, а потом решительно ответил:

— Не могу. Кони как есть все в работе, ищи для поездки кого со стороны.

Аввакум, конечно, ожидал подобного оборота, но сейчас, глядя на тщедушного приказного, который, развалившись в кресле, смотрел на протопопа с видимым превосходством, не скрывая того, в нем закипела злоба, и, не особо сдерживая себя, заявил:

— Ты, сукин сын, поостерегся бы так со мной разговаривать, а то не ровен час…

Он не договорил, понимая, что и без того сказанул лишнего, и готовился встать, чтоб уйти, но Иван Струна, словно какой силой подброшенный с кресла, вскочил, кинулся протопопу наперерез и, злобно шипя, выкрикнул:

— Чего, а то?! Договаривай, коль начал.

— А то худо тебе будет, — ответил протопоп с высоты своего роста, глядя на Струну, — укорочу власть твою, не посмотрю, что владыка тебя за главного оставил. Ты мне не указчик, меня люди и поглавней тебя слушали и не перечили, ишь, пожалел лошаденку дать для благого дела. Обращусь к воеводе, у него кони подобрей ваших, архиерейских будут, тот не откажет.

— Больно ты воеводе нужен, у него и без тебя дел хватает. А мне не смей грозить. Не думай, что коль владыка тебя милостиво принял, то тебе все позволено. Шалишь, я на тебя управу мигом найду. Видали мы таких…

— Ищи, коль сыщешь чего, — с этими словами Аввакум одним движением отодвинул стоящего перед ним приказного и вышел.

* * *

…На улице густо валил снег, несмотря на это, тоболяки все так же, не обращая никакого внимания на непролазные сугробы, спешили каждый по своим делам, и им не было