Несмотря на предупреждение, Бердсон заявил:

– Слушайте, парни, что бы там ни случилось, я хочу сказать вам, что меня не было здесь со вчерашнего дня. Я ушел из дома в шесть часов вечера и с тех пор не возвращался. У меня полно свидетелей.

Детектив, предупредивший Бердсона, усмехнувшись, записал это заявление и его “алиби”.

Когда в полицейском участке Бердсона обыскали, в кармане его куртки было найдено заявление для прессы от имени организации “Энергия и свет для народа”, в котором выражалось сожаление о “взрывах в отеле “Христофор Колумб” прошлой ночью”. Позже было доказано, что это заявление напечатано почти за девять часов до того, когда произошли взрывы, на машинке, находившейся в квартире Бердсона – в той квартире, в которую, по его словам, он не входил с шести часов прошлого вечера. Этого было достаточно, но, кроме того, в квартире были обнаружены два разорванных, более ранних проекта этого заявления, написанных рукой Бердсона.

Другая улика была почти убийственной. Магнитофонные записи разговора Георгоса Арчамболта с Дейви Бердсоном совпадали с записью голоса Бердсона, сделанной после его ареста. Викери, молодой неф – водитель такси, которого наняла Нэнси Молино, сделал заявление, подтверждающее поездки Бердсона окольными путями в дом 117 по Крокер-стрит. Покупка Бердсоном огнетушителей, которые были потом переделаны в бомбы, была также засвидетельствована.

Ему было предъявлено обвинение, шесть пунктов которого относились к убийству. Обвинение включало также создание подпольной организации в целях совершения уголовного преступления и еще целый перечень пунктов, своей обширностью похожий на список, с которым ходят по магазинам. Залог был установлен в миллион долларов, которые Бердсон не мог собрать, а никто другой не собирался этого делать. Таким образом, он остался под арестом в ожидании решения суда.

Из других “Друзей свободы” молодой марксист-интеллектуал Уэйд и Феликс из Детройта были убиты в перестрелке с полицией в доме 117 по Крокер-стрит. Ют, озлобленный индеец, выстрелил в себя и был уже мертв, когда полиция ворвалась в дом.

Свидетельства революционной деятельности, включая и журнал Георгоса Уинслоу Арчамболта, были обнаружены нетронутыми в доме 117.

В “Калифорния экзэминер” и в баре пресс-клуба уже говорили, что Нэнси Молино претендует на Пулитцеровскую премию.

Все было в ее руках.

Слышали, как ответственный редактор сказал издателю:

– Эта шикарная бабенка пролезла во второй номер со своей чертовой сенсационной историей.

Придя из отеля в редакцию, Нэнси непрерывно писала вплоть до шести тридцати – первого контрольного срока сдачи материалов в очередной номер. В оставшуюся часть утра и первую половину дня она доработала и усилила предыдущий материал для следующих трех номеров. Все сообщения о последующем развитии событий проходили через нее.

Если возникали какие-либо вопросы о “Друзьях свободы”, Георгосе Арчамболте, Дейви Бердсоне, организации “Энергия и свет для народа”, деньгах клуба “Секвойя”, бомбах в отеле, о жизни и смерти Иветты, ответ был один, словно пароль:

"Спросите Нэнси”.

Такое репортеру могло только присниться: почти вся первая полоса принадлежала материалу Нэнси Молино, помещенному под огромной “шапкой”.

Газета поставила знак авторского права на ее статью. Это означало, что любая телевизионная или радиостанция, а также другие газеты, используя этот материал, должны были ссылаться на “Экзэминер” как на источник информации.

Так как Нэнси сама была действующим лицом этой истории – она обнаружила Крокер-стрит, 117, встречалась с Иветтой и обладала единственной копией пленок, – то неудивительно, что она стала знаменитостью. В день, когда стало известно об этой истории, у нее брали интервью для телевидения за ее рабочим столом в редакции. Вечером эта пленка появится в национальной сети новостей, на Эн-би-си, Эй-би-си и Си-би-эс. Руководство “Экзэминер” заставило телевизионные бригады ждать и нервничать, пока Нэнси не закончит свое собственное сообщение и не подготовится к выступлению.

С журналистами “Ньюсуик” и “Тайм”, прибывшими вслед за толпой телевизионщиков, поступили так же.

В “Кроникл Уэст”, городской утренней газете, царила атмосфера нескрываемой зависти; здесь подняли немыслимую суету в попытке угнаться за конкурентом. Тем не менее редактор “Кроникл” оказался достаточно великодушным и прислал на следующий день Нэнси полдюжины роз (дюжина, подумал он, это слишком) и поздравительную записку. Все это доставили на ее рабочее место в “Экзэминер”.

Эффект от этой истории волнами распространялся вокруг. Для многих, кто прочитал сообщение Нэнси Молино, наиболее шокирующим оказалось то, что клуб “Секвойя”, хотя и не напрямую, финансировал взрыв отеля “Христофор Колумб”.

Негодующие члены клуба “Секвойя” по всей стране телеграфировали, звонили, писали о своей отставке.

– Никогда больше, – грозил сенатор из Калифорнии в интервью “Вашингтон пост”, – не поверю я этой презренной организации и не буду слушать, что они там говорят.

Это заявление вызвало тысячи откликов повсюду. Всеми признавалось, что клуб “Секвойя” обесчещен и ему никогда уже не удастся завоевать прежнюю популярность.

Лаура Бо Кармайкл немедленно ушла в отставку с поста председателя клуба. После этого она уединилась и отказалась отвечать на телефонные звонки журналистов и вообще кого бы то ни было. Ее личный секретарь зачитывал звонившим краткое заявление, которое гласило: “Миссис Кармайкл считает, что ее общественная деятельность закончилась”.

Единственным, кто вышел с честью из этой истории, была миссис Присцилла Куинн, которая, как не преминула сообщить Нэнси, была единственным противником субсидии в пятьдесят тысяч долларов организации Бердсона “Энергия и свет для народа”.

Нэнси с большим удовольствием сообщила, что адвокат Большой лиги Ирвин Сондерс был одним из тех, кто проголосовал “за”.

Предсказывали, что если клуб “Секвойя” попытается реабилитироваться, то Присцилла Куинн станет новым председателем, а активность клуба будет направлена скорее на социальные мероприятия, чем на проблемы окружающей среды.

После публичного разоблачения Нэнси Георгоса Арчамболта и более поздних сообщений о его исчезновении маленькая армия полицейских детективов и специальных агентов ФБР развернулась по всему району Норд-Касл в поисках лидера “Друзей свободы”. Успеха поиски не имели.

Тщательный обыск на Крокер-стрит, 11? дал большое количество улик против Георгоса и Дейви Бердсона. Среди одежды, оставленной Георгосом, был костюм парашютиста из грубой хлопчатобумажной ткани. Лабораторные исследования показали, что дыра в том месте, где ткань была порвана, по форме и размерам совпадала с небольшим кусочком материала, обнаруженным на подстанции Милфилда. Он зацепился за перерезанную проволоку в ту ночь, когда были убиты два охранника. В доме были обнаружены объемистые записи, включая журнал Георгоса. Все было передано прокурору округа. О существовании журнала сообщили в прессе, но его содержание не раскрывалось.