Ранее историки считали эти планы несбыточными мечтами кабинетных академиков, однако теперь многие немецкие историки утверждают, что планы носили вполне серьезный характер. Действия нацистов в районе города Замостье на юго-востоке генерал-губернаторства подтверждают эту новую точку зрения. В июле 1941 г. Гиммлер приказал Одило Глобочнику, руководителю СС и полиции в Люблине, начать “германизацию” этой области. Гиммлер выбрал именно этот регион по целому ряду причин, одной из которых было то, что Глобочник, который стоял за организацией лагерей смерти в ходе операции “Рейнхард”, был прекрасным и усердным исполнителем. Во-первых, Замостье могло служить как вратами на Украину и к Черному морю, так и первым звеном в цепи германских поселений, простирающихся от Балтики до Трансильвании. Почва там была плодородной, в городе проживало значительное количество этнических немцев, а трения между поляками и украинцами могли способствовать политике “разделяй и властвуй” в отношении “местного населения”. Во-вторых, Люблин был важным пунктом для снабжения частей ваффен-СС на пути в юго-восточную Россию. По плану предполагалось создать целый город СС: бараки для трех частей ваффен-СС и ряд подконтрольных СС заводов должны были построить узники соседнего концентрационного лагеря Майданек, которые впоследствии стали бы основной рабочей силой этих производств[945].

В ноябре 1941 г. Глобочник в экспериментальном порядке переселил жителей восьми деревень, чтобы проверить выполнимость поставленной перед ним задачи. Ситуация на Восточном фронте потребовала отложить осуществление плана, к которому вернулись в ноябре 1942 г. Той осенью в СС были разработаны критерии “отбора” населения, которое делилось на четыре категории: в группы I и II входило 5 процентов населения германского происхождения. В группу III входили поляки в возрасте от четырнадцати до шестидесяти лет, которые подлежали депортации на принудительные работы на благо рейха, в то время как их “нетрудоспособных иждивенцев” – молодых и престарелых родственников – планировалось сосредоточить в недавно освобожденных евреями деревнях, где их ждала медленная смерть. Группу IV (в которую вошел 21 процент населения из Замостья) предполагалось сразу отправить в Освенцим. Украинцев планировалось сосредоточить в районе Хрубешува, а затем распределить по новым немецким поселениям как своеобразный человеческий амортизатор ожидаемого негодования остаточного польского населения[946]. Переселение из Замостья также служило главной цели. Поезда, которые зимой 1943 г. везли подневольных рабочих из третьей группы в Берлин, по прибытии загружались так называемыми “вооруженными евреями” и их иждивенцами, отправляемыми на верную смерть в Освенцим. Затем эти поезда возвращались в Замостье, где в них садились поляки из четвертой группы, которых также везли в лагерь смерти. Избежать путешествия в тех же самых вагонах для скота удавалось только прибывающим немецким поселенцам, которых перевозили на обычных пассажирских поездах[947].

С 28 ноября 1942 г. по август 1943 г. в два захода из более чем 300 деревень было выслано более 100 000 поляков. Деревни окружали на рассвете, после чего жителям давали несколько минут, чтобы собрать вещи. Слухи об этом распространились быстро, что вызвало массовую панику и побеги, из-за чего в первый заход немцам удалось выселить “лишь” меньше трети местных жителей, причем многие из них были больными, стариками, женщинами или детьми. Около 4500 детей забрали у родителей и отправили в Германию на усыновление. Молодые мужчины и женщины убегали в леса и вступали в партизанские отряды, в результате чего второй заход летом 1943 г. носил характер кампании “усмирения”, в рамках которой уничтожались целые деревни вместе со всеми жителями. Хотя депортация из Замостья прошла не без проблем, она тем не менее доказала, что “этническая чистка” обширной территории вполне выполнима.

А завтра – весь мир?

Возникшие в ходе войны проблемы весной 1943 г. положили конец деятельности профессора Мейера, хотя Гиммлер и продолжал мечтать о поселениях на Востоке даже после того, как Красная армия пересекла границу Восточной Пруссии. В конце концов, как нам известно, моральная и материальная мощь союзников предотвратила реализацию кошмарных сценариев СС. Миллионы этнических немцев оказались вытеснены или сами бежали из Восточной Европы, а Германия была разделена на последующие сорок пять лет. Однако важно помнить, что германская победа на Восточном фронте оказала бы влияние не только на население советской империи.

Историки давно спорят, было ли завоевание “жизненного пространства” в Восточной Европе конечной целью Гитлера или же “лишь” необходимым условием для мирового господства (которое предполагало неизбежное столкновение с Британией и Америкой). Ряд историков, например Хью Тревор-Ропер и Эберхард Еккель, настаивают, что Гитлер был “континенталистом”, а захват “жизненного пространства” на Востоке и решение “еврейского вопроса” были его конечными целями. Другие, включая Гюнтера Мольтмана, Милана Хаунера и Майера Михаэлиса, утверждают, что амбиции Гитлера были “глобалистскими”[948]. На самом деле две точки зрения не исключают друг друга, а ставят разные акценты. Континенталисты подчеркивают, как часто Гитлер рассуждал о Востоке, относя его более экспансивные замечания к миру фантазий, в то время как глобалисты сводят воедино его случайные комментарии о колониях и войне с Америкой и относятся к ним со всей серьезностью. Некоторые историки, например Андреас Хилльгрубер, систематизировали заявления Гитлера в “программу” агрессии: