По сигналу герцога участники сняли шлемы и отдали воинское приветствие королевской чете. Правой рукой, сомкнутой в кулак, они ударили себя в грудь, затем вскинули ладони с разжатыми пальцами.

Толпа, насколько это было возможно, утихомирилась.

— Король Дануб, — начал Калас, громко выкрикивая слова, чтобы было слышно всем собравшимся. — По случаю вашего пятидесятилетия мы безгранично рады выпавшей нам чести засвидетельствовать свое уважение вашему величеству. Мы просим благословить это сражение и молим о том, чтобы никто из его участников не погиб. Если же подобное случится, пусть этот воин спокойно простится с жизнью, ибо он умрет во имя своего короля!

Запели трубы, неистово зашумела и загудела толпа.

— Заметьте, Калас ничего не сказал о смерти во имя королевы Джилсепони, — негромко произнес Де'Уннеро.

— Намеренное пренебрежение? — поинтересовалась Садья.

— Это надо спросить у Каласа. Насколько я знаю, такие события, как этот турнир, обязательно требуют упоминания имени королевы, — сказал бывший монах, который за годы пребывания в Санта-Мир-Абель основательно изучил этикет и традиции Хонсе-Бира.

Эйдриан не совсем понимал, о чем идет речь. В отличие от многих, он не знал о сложностях, которыми сопровождалась жизнь королевы при дворе. Не обратил он внимания и на то, что Де'Уннеро и Садья были явно довольны этим «упущением» Каласа.

Юноша внимательно следил за полем. Участники сражения заняли места вдоль невысокой ограды, окаймлявшей ристалище. К пению труб присоединился рокот барабанов. Их дробь звучала все громче и делалась все быстрее. Когда трубы замолчали, барабаны еще некоторое время продолжали грохотать; наконец смолкли и они.

Король Дануб встал и оглядел притихшую толпу. Затем он бросил на землю перед павильоном вымпел Урсальского замка.

Участники турнира пришпорили коней и помчались на середину поля, вступив в жестокую и яростную схватку. Все они были вооружены тяжелыми, обитыми войлоком для смягчения ударов дубинками. Такие дубинки специально предназначались для подобных состязаний и хотя не считались опасным оружием, легко могли сломать ребра или челюсть.

Эйдриан не сразу разобрался в том, что происходит на поле. Конские копыта поднимали облака пыли; слышались лишь удары дубинок по доспехам. Одному храброму, но скверно экипированному участнику сражения, доспехи которого напоминали лоскутное одеяло, то и дело доставалось, пока очередной удар и вовсе не выбил его из седла. Сейчас же к поверженному воину бросились оруженосцы. Они подхватили под уздцы его испуганную, становящуюся на дыбы лошадку и унесли беднягу с поля.

Потом другой участник, доспехи которого также оставляли желать лучшего, оказался жертвой нападения сразу нескольких рыцарей и вскоре был повержен на землю.

— Похоже, знать не желает, чтобы в их играх принимали участие те, кто попроще, — заметила Садья.

— В прошлом на таких турнирах гвардейцы Бригады Непобедимых, да и остальные королевские воины искали новичков, достойных пополнить их ряды, — пояснил Де'Уннеро. — Как видно, времена изменились. Теперь избранный круг аристократов не спешит допускать в свои ряды тех, кто не имеет знатного происхождения.

— Что же тогда они скажут, когда я расшвыряю их лучших воинов? — самоуверенно спросил Эйдриан.

Де'Уннеро, ничего не ответив, рассмеялся.

— Зря ты не пустил меня сегодня, — посетовал юноша, видя, как какой-то аристократ и гвардеец из Бригады Непобедимых с грохотом вылетели из седел.

— Завтра, — коротко, но весьма категорично отрезал бывший монах.

Эйдриан понял, что спорить с Де'Уннеро бесполезно.

Постепенно рейнджер начал замечать кое-какие любопытные подробности схватки. Так, двое гвардейцев отделились от общей свалки, сойдясь в поединке. Но их схватка выглядела не слишком естественно. Эйдриан видел, как каждый из них постоянно упускал благоприятные возможности для атаки и почему-то не замечал у противника явных брешей в обороне.

Юный воин быстро нашел разгадку. Эти двое, скорее всего, были друзьями и сейчас просто тянули время, наблюдая, как остальные участники один за другим выбывают из сражения.

Эйдриан подметил еще одну особенность. Герцог Калас разошелся не на шутку, одного за другим вышибая противников из седел, и большинство участников старались избегать столкновений с ним. Юноша так и не мог понять, чем это вызвано. Возможно, данью уважения командиру Бригады Непобедимых или личными боевыми качествами герцога. Может, правда, в этом крылся какой-то особый, неведомый рейнджеру расчет.

Когда очередной участник сражения, громыхая доспехами, вылетал из седла, толпа выла и ревела от восторга. Вскоре число бойцов уменьшилось до пяти. На поле оставались герцог Калас, пара рыцарей из местной знати да те самые гвардейцы, которые, как подметил Эйдриан, сражались больше для виду.

Калас не замедлил свалить на землю одного из гвардейцев. Юноша понимающе улыбнулся. Герцог прекрасно знал, что если он останется один против двоих друзей, они, скорее всего, уже не проявят к нему должного почтения и будут вести себя по законам состязания.

Другой гвардеец предпочел не вступать в столкновение с разгоряченным схваткой герцогом и напал на одного из аристократов.

Тот сражался, умело заслоняясь щитом от дубинки противника. Когда он нанес ответный удар, его дубина задела плечо гвардейца, и всадник едва не рухнул на землю.

Но в этот момент второй аристократ напал на гвардейца сзади, нанеся ему чувствительный удар по затылку. Тот сумел удержаться в седле, но, повернувшись в сторону нападавшего, упустил из виду своего первого противника, который не замедлил воспользоваться этим и нанес гвардейцу два сильных удара подряд.

— Последний из участвовавших в состязании рядовых представителей Бригады Непобедимых вылетел из седла.

Герцог Калас, оказавшись один против двоих аристократов, поднял на дыбы своего пони, и тот передними ногами ударил одного из них, выбив из седла.

С яростью истинного бойца Калас устремился в атаку на единственного оставшегося соперника. Толпа неистовствовала, предвкушая, что вскоре будет объявлен победитель.

Эйдриан не верил своим глазам: неужели за градом ударов герцога его противник не видел, как тот постоянно пренебрегает обороной?

Действительно, сражавшийся с Кал асом аристократ почему-то даже не пытался оказать ему достойное сопротивление.

Пони герцога теснил скакуна противника, и тот начал спотыкаться — аристократу стоило большого труда удерживать свою лошадь. Пользуясь этим, герцог сумел нанести ему сильнейший удар по голове, который и завершил поединок. Аристократ рухнул на землю, а Калас, не обращая внимания на поверженного противника, направил коня к королевскому павильону и, нагнувшись, подхватил вымпел и совершил круг почета, высоко держа над головой символ своей победы.