— Дошли, — угрюмо пробормотал Бруно. — А войти как? Сквозь энергостену не пройти даже в наших ПС.

— Никки, — позвал Богданов. — Связи все еще нет?

— Нет, — отозвался пилот мгновенно. — Пока не снята защита, ее не будет.

— По-моему, у них все нормально, на вид все цело, все на месте, тихо и спокойно.

Филипп осторожно приблизился к полю космодрома, нагнулся — это был спрессованный до плотности бетона грунт, и вдруг краем глаза уловил какое-то движение на опушке леса. Он мгновенно развернулся и, еще толком не рассмотрев, что это, дал предупреждающий сигнал.

То, что они приняли за холм в ста метрах от них, слева от космодрома, оказалось живым существом! Оно одним движением покрыло расстояние до людей и замерло, возвышаясь над ними черной массой. В полутьме трудно было что-нибудь разглядеть, Филипп видел только два каких-то светлых косых треугольника в застывшей громаде и что-то непрерывно шевелящееся невысоко над почвой, как сжимающиеся и распрямляющиеся пальцы…

— Не стрелять! — тихо и жестко проговорил Богданов. — Поле на максимум, поменьше движений!

Люди сдвинулись тесней, не дыша разглядывая чудовище, в свою очередь разглядывающее их. Так прошла минута, вторая, пятая…

Гигант не шевелился, словно решая, что ему делать с незваными гостями. Медленно текли минуты, людьми постепенно овладевало беспокойство, стремление двигаться, что-то делать, прыгать, кричать — лишь бы не стоять на месте и не молчать… Потом ощущения резко изменились: нахлынуло безразличие, равнодушие ко всему на свете, захотелось лечь и спать, ни о чем не думать и не вспоминать…

«Об этом Дарий не рассказывал, — подумал Филипп. — Похоже, что маунты излучают пси-поле… Только этот экземпляр почему-то не нападает. Стоит ему шевельнуться, и он втопчет нас в землю, несмотря на «универсалы»! Чего он ждет? Пытается загипнотизировать, а потом сожрать?»

— Пси-индукция, — пробормотал Лихолетов, — близко к волне «омега семьсот тридцать»: ощущение сонливости, усталости.

— Ну хватит, что ли, — прошептал Томах. — Поглядели друг на друга и хватит. Долго еще мы будем терпеть это равновесие? Надо что-то делать, или бежать, или…

— Стрелять?

— Не стрелять, но действовать. Отпугнуть, например.

Словно в ответ на слова Станислава черная громада вытянулась вдруг в высоту, чуть ли не дотянувшись до низких стремительных облачных струй, попятилась так, что дрогнула почва, и с низким урчанием, от которого завибрировали скафандры, поползла в тень близкой горной гряды. Еще несколько раз дрогнула почва, и все стихло, только ветер продолжал бесноваться в вышине, иногда словно срываясь с цепи и раздавая весомые оплеухи тем, кто внизу под ним цеплялся за неровности почвы.

— Подойдем ближе, — решил наконец Богданов, поглядев на часы. — К защитной завесе.

— Странно все же, — задумчиво сказал Лихолетов. — Почему он не напал? Дарий говорил, стоит им выйти из-под защиты, как маунты бросаются на людей и на технику.

— Вот-вот, — кивнул Томах. — Тут что-то не так… Никита, у тебя есть соображения по этому поводу?

— Первое соображение, наверное, — не стрелять, — не удержался Филипп. — Ведь маунт тоже кинулся к нам, будто хотел напасть… а мы не стреляли. Озадаченный, он не решился на нападение. Может, у работников экспедиции выработался стереотип: мчится на них во всю прыть, значит, хочет напасть.

— Правильно, — сказал Богданов. — И соображение резонное: постараемся и впредь не применять оружия. Дарий мне сообщил… — Он замолчал.

Десантники помолчали, ожидая продолжения, но его не последовало.

— Посмотрим, — вздохнул Томах. — Ну что, братцы, устроим иллюминацию? Должен же у них кто-то быть в лагере. Допустим, аэросторож сбит диноптером или стрелком, но автоматика-то защиты наверняка заметит…

Лихолетов вдруг присвистнул.

— Посмотрите-ка на космодром!

— Что там еще?

— Шлюп!

Десантники оглянулись на прямоугольник ВПП. Когга на нем уже не было. Вернее, он был втоптан в почву кормой вперед до самого носа, отчего издали казалось, что в центре поля образовалась звездообразная яма, похожая на черную кляксу.

— Можно прикинуть массу маунта, — флегматично заметил Бруно. — Чтобы вмять шлюп в эту землю, надо создать давление примерно сто килограммов на квадратный сантиметр. Отсюда масса маунта должна быть порядка десяти тысяч тонн. Странно одно, почему он не опрокинул шлюп, а вдавил в почву.

Филипп вспомнил когг на «Парящем орле», через который прополз, по словам Дария, маунт. Десять тысяч тонн! Что было бы, проползи он через них?

Богданов хмыкнул и зашагал к границе освещенной зоны лагеря.

Заметно посветлело. Облака все еще продолжали нестись во весь опор, но слой их стал тоньше. Пепельный свет дня возвращался на помрачневшую под ударами стихии равнину.

— Не догадались взять прожектор, — сказал Томах. — Помигали бы, и дело с концом. Попробуем синхронно помигать нашлемными фонарями?

— У меня случайно оказался «блейзер», — пробормотал Бруно, протягивая Богданову ребристый цилиндрик толщиной в палец.

— Случайно! — хмыкнул Томах. — Запасливый ты мужик, Бруно! У тебя случайно нет с собой ТФ-разрядника?

— Разрядника нет, — подумав, сказал Бруно. — А что такое «мужик»? Твое новое ругательство?

Станислав развеселился.

— Успокойся, это словечко из лексикона двадцатого века, означает оно… — он поразмыслил, — в общем, уменьшительно-ласкательное от слова «мужчина».

Бруно с сомнением посмотрел на инспектора, но проверить правильность «перевода» было не у кого.

В это время Богданов вставил цилиндрик «блейзера» в короткий ствол «универсала», тщательно прицелился и выстрелил. Из дула вылетела огненная стрела, упала на купол защитного поля над базой и вспыхнула чудовищно яркой звездой. По земле заплясали черные тени, люди вынуждены были отвернуться, чтобы не ослепнуть; световой поток сгорающего «блейзера» достигал такой величины, что не спасали фильтры шлемов.

Через три минуты «блейзер» погас, и всем показалось, что резко стемнело.

Богданов терпеливо ждал. Наконец из жилого коттеджа в освещенном круге лагеря выглянул человек в легком скафандре, вгляделся в их сторону, воздел руки к небу и скрылся за дверью. Филипп первым догадался, что означает его жест, поднял голову и увидел пикирующую на них фиолетовую тень.

— Ложись! — рявкнул он, падая и отстегивая с пояса «универсал».

Все попадали на почву, но «тень» не думала нападать: пахнуло ветром, что-то проскрежетало в воздухе, затем с треском и хрустом многометровая махина захлопала крыльями и взмыла к тучам. Снова прозвучал скрежет «металла о металл», и все стихло.

По ту сторону защитной завесы к ним бежали двое, завеса исчезла, и в наушниках раздался свирепый голос: