Сэр Закиель из Гарвинсволда был жестким человеком с суровым лицом, будто высеченным из твердого камня. Спина воина неизменно оставалась прямой, а глаза ясными. «Но сейчас, – подумал Тиамак, – сэр Закиель, исполнявший обязанности констебля, выглядит так, словно что-то пожрало его изнутри. Кожа стала почти серой, веки покраснели».

– Все как мы опасались, милорд, – сказал ему Закиель. – Мы получили донесение из гарнизона на границе Наббана. Они прислали это в качестве доказательства.

Довольно долго Тиамак смотрел на предмет, лежавший на ладони Закиеля, не понимая, откуда взялся серый бархатный мешочек, ткань которого вытерлась во многих местах, – видимо, его слишком часто держали в руках. Носил ли его солдат в память об умершей матери или любимой женщине? Или сам Закиель нашел его среди своих вещей, чтобы смягчить ужас случившегося?

Тиамак взял мешочек и нащупал сквозь бархат какой-то твердый предмет. Он весил меньше, чем предполагал Тиамак, но его тяжесть была сравнима с могильным камнем. У Тиамака задрожали руки.

– Мне пойти с вами, милорд? – спросил Закиель.

Тиамак покачал головой.

– Благодарю вас, констебль. Я знаю его дольше, чем все во дворце. Я думаю, это мой долг. Клянусь богами моей родины, я бы хотел, чтобы все сложилось иначе, но у меня нет выбора.

Закиель кивнул и сотворил Знак Дерева.

– Да пребудет с нами милость божья. Со всеми нами.

После того как констебль ушел, Тиамак долго стоял у дверей в тронный зал, пытаясь решить, что сказать и как. У него возникло ощущение, будто желудок хочет сбежать из его тела. Последний месяц стал нарастающей бурей ужасных новостей, а теперь эта, худшая из всех. Сначала они узнали о страшных событиях в Наббане, включая исчезновение королевы Мириамель. Затем пришло сообщение от реки Лестфингер, в котором говорилось, что герцога Осрика атаковали тритинги и ему пришлось отступить перед натиском неожиданно огромной армии обитателей лугов и укрыться в крепости Феллмир, в нескольких милях от границы, откуда герцог стал требовать подкрепления. Не успели отправить туда солдат, как пришло известие о захвате Наглимунда Белыми Лисами и гибели почти всех жителей и защитников. Эркинланд был атакован с двух сторон, и повсюду воцарился убийственный хаос.

«А теперь еще и это, – снова подумал Тиамак. Казалось, слова вращаются у него в голове, точно брошенный топор; они крутились и переворачивались, но их сила станет понятна только после того, как последует удар. – А теперь еще и это».

Король Саймон находился в тронном зале, где устроился на одной из скамей, а его внучка Лиллия забралась к нему на колени и пыталась оторвать бороду, в то время как Саймон немного устало развлекал ее, понемногу защищаясь. За ними, на помосте, стоял трон из костей дракона, окруженный почти невидимыми черными статуями прежних королей; огромный череп рептилии, нависавший над троном, парил в темноте, точно мстительный призрак. Саймон никогда его не любил. И, впервые за все время, Тиамак подумал, что король в конечном счете оказался прав – и мрачный трон являлся вестником несчастий.

Должно быть, Саймон понял по выражению лица Тиамака, что он принес дурные вести, или его выдали опущенные плечи, потому что, как только он вошел в зал, король поставил внучку на пол. Лиллия, смеясь, попыталась забраться обратно к нему на колени, но Саймон ей не позволил.

– Успокойся, дитя. Тебе пора вернуться в свои покои, а мне нужно поговорить с лордом Тиамаком.

Поставив одну ногу на скамейку, Лиллия вцепилась в одежду Саймона и повернулась к Тиамаку.

– Дядя Тимо, он пытается меня выгнать! Скажи ему, что я хочу остаться.

– Я не могу, моя дорогая. Он прав. Мы с ним должны обсудить важные дела. А тебе в любом случае следует помочь бабушке герцогине собрать вещи.

Лиллия бросила на него сердитый взгляд, словно Тиамак ее предал.

– Нет, не говори так! Я не хочу уезжать из города. Я хочу остаться здесь и дождаться Моргана и бабушку Мириамель.

– Иди, Лиллия, – сказал Тиамак. У него на сердце было так тяжело, что он едва не расплакался, глядя на рассерженное невинное личико. – Будь хорошей девочкой.

Оказавшись в окружении и лишенная поддержки, Лиллия соскользнула со скамейки и пошла к двери тронного зала с мрачным видом пьяницы, которого выгнали из таверны.

– Я собираюсь сказать тетушке Тиа-Лиа, что ты самый злой человек, когда-либо живший во Вранне.

У Тиамака не было сил с ней шутить.

– Иди, дорогая. Мы поговорим потом, я обещаю.

Он смотрел ей вслед, пока она не вышла из зала. Тиамак почувствовал на себе взгляд Саймона еще до того, как к нему повернулся.

– Ну? Что еще? И все плохое, я полагаю? – Однако выражение лица короля не соответствовало насмешливому голосу.

Он выглядел как человек, который готов к новой пощечине.

– Боюсь, что так, ваше величество, Саймон. – Тиамак с трудом контролировал свой голос. – Мы получили дополнительные новости от командующего гарнизоном Сутмарка. – Хаос в желудке Тиамака стал таким невыносимым, что ему хотелось только одного: оказаться где-нибудь подальше, где его вывернуло бы наизнанку. Но он продолжал: – В Наббане бойня, командиры северных фортов не знают, что делать, и с подозрением относятся ко всем иностранцам. Однако одному из наших людей удалось добраться до места, где он обнаружил разбитую карету. Карету королевы.

– Расскажи мне все, – сказал Саймон, лицо которого превратилось в застывшую маску.

– Складывается впечатление, что карету атаковали тритинги, поскольку там нашли их стрелы. В карету попало несколько подожженных стрел, и она почти полностью сгорела. Вероятно, несколько эркингардов были убиты, когда они пытались ее защитить, но ничего нельзя утверждать с уверенностью, потому что варвары куда-то утащили тела.

– Но там не нашли следов Мири, не так ли? – Казалось, Саймон сражается с самим собой. – Она бы сумела спастись. Она смелая и умная, моя Мири.

Тиамаку хотелось рассказать ему все сразу, чтобы покончить с мучениями, которые он испытывал, но он не мог поступить так со своим старым другом.

– В карете нашли сильно обгоревшее тело, – продолжал Тиамак. – Солдаты из Сутмарка думают, что это женщина.

Лицо Саймона утратило неподвижность и стало бледнеть на глазах.

– Но это мог быть кто угодно – одна из ее придворных дам. Мы до сих пор не знаем, где находится половина из них!

Тиамак сглотнул и протянул Саймону серый бархатный мешочек.

– Его прислал командир гарнизона. Он сказал, что кольцо было на руке мертвой женщины.

Саймон посмотрел на мешочек, словно это свернувшаяся гадюка, потом вытряхнул блестящий предмет на ладонь и стал молча на него смотреть.

– О, мой Бог, мой милосердный Бог, как такое могло случиться? – наконец спросил Саймон. – Нет… не может быть…