Противник отшатнулся, и Брейди смог вдохнуть. Воздух, хлынувший ему в легкие, словно погасил разгоравшийся в них пожар. Брейди потер горло и, продолжая держаться за перила, повернулся к немцу лицом. Тот как раз снова бросился на него, пытаясь обхватить, но свою залитую кровью голову отвел назад, словно боялся его испачкать. Брейди понял, что немец собирается нанести удар головой, поквитаться за разбитый нос или сломать лбом другие хрупкие кости его лица. При умелом применении это — страшный, порой даже смертельный удар, а враг выглядел так, словно забил лбом до потери боеспособности целую армию.

Мысли Брейди превратились в лихорадочное мелькание, раскаленный ураган злости и страха. Он еще раз ударил противника в пах, на этот раз коленом. Немец обмяк и упал на пандус под ноги Брейди, стукнувшись головой о железный настил.

Брейди, собиравшийся нанести несколько ударов, споткнулся об него, потерял равновесие и упал рядом. Большие стертые подошвы немца оказались у него перед глазами, и, прежде чем он успел понять, что происходит, тот пнул его ногой в подбородок. Брейди тут же усвоил главное правило уличной драки: бить чем попало, куда угодно и из любого положения. Он тоже начал пинать противника изо всех оставшихся сил. Он даже закрыл глаза — ноги сами разберутся, куда бить. Немец продолжал пинать его и добавил к этому удары кулаками по бедрам. От каждого удара в голове у Брейди взрывался фейерверк боли, и искорки от этого фейерверка пролетали у него перед глазами. Силы его были на исходе. Он схватил немца за ноги и крепко прижал их, потом оттолкнулся коленом от настила, и они покатились по пандусу вниз, цепляясь за стойки перил. Брейди оттолкнулся еще раз и изменил направление движения — они скатились вбок, перевалились через край настила и полетели вниз.

Пока они летели к каменному полу, Брейди продолжал бороться, стараясь оказаться сверху. В итоге они упали боком. Жесткая встреча с землей вышибла у обоих воздух из легких. Брейди откатился в сторону. Немец тут же пнул его в живот — не слишком сильно, но Брейди уже много и не нужно было. Превозмогая приступ тошноты, Брейди откатился и встал на четвереньки. Изо рта вместе со слюной текла кровь. Он выплюнул что-то твердое, и по ощущениям языка понял, что лишился одного из верхних клыков. Он прикрыл глаза.

«Этот тип меня прикончит, — подумал он. — Прямо сейчас, вот здесь».

Противник был крепче, сильнее и явно опытнее. У Брейди блоки и атаки получались куда хуже, прежде он никогда не принимал участия в такой серьезной драке. Курс самообороны вот прошел. Да еще часто приходилось — с фотографиями с места преступления в руках — размышлять о том, как именно преступник нанес смертельный удар, представляя себя на его месте… такой опыт можно считать?

Однако пока у него не так уж плохо получа…

Сильный пинок в ребра опрокинул его на бок.

«Дурак!»

Никогда не расслабляйся. Не своди глаз с противника. Еще парочка правил, которые он когда-то слышал, но тут же забыл, а теперь заучивает на горьком опыте.

Брейди подогнул колени, сжавшись в клубок, чтобы защитить внутренние органы. Далеко на полу он заметил темный предмет: пистолет. Слишком далеко. Второй пинок пришелся по ноге, но что-то отчасти защитило ее от удара, и тогда он вспомнил…

Он заслонился от следующего пинка, задрал штанину, расстегнул ножны на щиколотке и вынул нож, который дал ему Ави. Недолго думая, Брейди воткнул лезвие в ногу немцу.

Тот заорал и, припадая на раненую ногу, отскочил в сторону. Брейди выставил перед собой нож, сделал выпад и ткнул немца во вторую ногу. Тот повалился, как подпиленная секвойя.

Брейди отпрянул и поднялся на ноги. Его всего трясло, бок ужасно болел. Секунду он смотрел на рычащего немца, который зажимал себе раны на ногах. По полу под немцем растекалась кровь, казавшаяся в темноте черной.

Брейди качнулся назад и натолкнулся спиной на стену. Он повернулся — окружающая обстановка воспринималась с трудом, даже когда она давала о себе знать болезненным соприкосновением грубого камня с избитым телом — и пошел вдоль стены в сторону пистолета. Только приблизившись к тому месту, где лежало оружие, он оторвался от стены и подобрал пистолет. Затем вернулся к немцу, который продолжал корчиться, но уже не выл. Брейди прижал к его щеке удлиненный глушителем ствол.

Немец посмотрел на него единственным оставшимся глазом и оскалил зубы.

Брейди сильнее вдавил ему в лицо дуло и уселся ему на грудь.

— Где она? — спросил он, тяжело дыша.

Глаз немца сузился; он что-то пытался сообразить. Брейди знал, что эти размышления могут закончиться для него плохо, и не собирался давать противнику много времени. Он приставил ствол к тому месту, где подбородок немца переходил в шею, — из этого положения труднее отвести от себя оружие при резкой попытке вырваться.

— Девушка, — сказал Брейди. — Приехала со Скарамуцци и Арджаном пару часов назад. Где она?

Немец повернул голову вбок и сплюнул кровью.

— Не знать ни про какой девушка, — презрительно сказал он с сильным акцентом.

Брейди ткнул его пистолетом. Тот скривился от боли.

— Тогда Скарамуцци, — сказал Брейди. — Веди меня к Скарамуцци.

— Найн! Найн! — хрипло рассмеявшись, ответил немец. — Никто не будет отводить тебя к нему. Лютше ты меня убей, чем он.

Брейди почему-то сразу ему поверил. Такой страх или бездумная верность полностью совпадали с представлениями Брейди о характере Скарамуцци и его методах управления своими сторонниками.

Быстро отведя пистолет, он ударил немца рукояткой в висок.

Немец удивился, голова его дернулась, из рассеченной скулы потекла кровь. Но сознания он не потерял, а злобно уставился на Брейди и зашипел от боли. Брейди ударил еще раз, сильнее.

Немец «поплыл». Он схватил Брейди за рукав, пытаясь заблокировать следующий удар, но его рука разжалась.

Брейди все бил и бил его по голове пистолетом. Наконец немец обмяк. Брейди остановился, отведя руку с пистолетом наготове, чтобы нанести следующий удар. У противника голова была залита кровью, но он еще дышал. Брейди и сам дышал с трудом: похоже, у него были сломаны несколько ребер. Он опустил пистолет и устало покачал головой. Послать человека в нокаут далеко не так просто, как показывают по телевизору.

Брейди встал и, пошатываясь, направился к началу пандуса. Медленно — напряжение каждой мышцы, движение каждого сустава отзывалось болью — он засунул пистолет в кобуру. Нож он уронил, когда шел за пистолетом. Вспомнив об этом теперь, Брейди решил за ним не возвращаться. Он посмотрел на вход в лабиринт, потом на железную дверь наверху. Он долго стоял так, изнемогая от мук — больше нравственных, чем физических, несмотря на то, что досталось ему крепко.

Потом медленно побрел к выходу.

* * *

Ему удалось пройти несколько сотен метров до отеля «Глория», не потеряв сознание и не вызвав к себе излишнего внимания. Нетвердая походка, грязная и порванная одежда и общий внешний вид придавали ему сходство с пьяницей — это редкость в Старом Иерусалиме, но не до такой степени, чтобы немедленно вызывать полицию. Брейди зашел в гостиницу через черный ход, поднялся по лестнице на третий этаж и постучал наугад в один из номеров. Никто не отозвался. Тогда он вышиб замок ногой, зашел в номер и заклинил дверную ручку стулом. Потом осторожно, как человек, опускающийся в холодную ванну, лег на постель и опустил голову на подушку.