т. д., одним словом – обыкновенное наше хозяйство». «Ехать не бойтесь», – заканчивалось письмо. А вот письмо какому-то мифическому «Ивану Растойке». Здесь уже описывается жизнь представителей легкого труда: «Наши люди все работают, кто на фабрике, кто у частного хозяина, а кто в лавке. Работают здесь поденно от 8 до 20 драхм в день». Сам автор случайно встретился с одним греком, который жил в Москве и который теперь нанял его «к себе в лавку за 90 драхм в месяц, с его квартирой и харчами». «Я теперь заделался шестеркой, – говорит автор письма, – и подаю кофе и чай. Ну, да это еще хорошо, бывает и хуже». «Если надумаешь ехать в Грецию, – заканчивается письмо, – то приезжай к нам, место всегда можно найти».

Однако казаки, по-видимому, не верили этим письмам, и массового отъезда в Грецию все-таки не было. Тогда ставка была увеличена. В объявлении от 18 июля говорилось, что «французское правительство каждого едущего снабжает 50 драхмами, билетом стоимостью в 25 драхм и продуктами на время поездки». В объявлении от 29 июля, сверх продуктов на 8 дней и 50 драхм, «из коих 5 драхм на проезд и 25 на руки», французы обещали уже «ботинки и белье каждому по одной паре». То же обещалось и в объявлениях от 6 и 17 августа. Это было максимум, что могли обещать французы. Партии отправлявшихся еще несколько увеличились, главным образом за счет беженцев, прельщенных выдачей денег, белья и ботинок. И это было в то время, когда многие из строевых казаков совершенно не имели ботинок, а обувь прочих была в самом плачевном состоянии. Французы, как говорилось выше, наложили руку на русское обмундирование и теперь решили пользоваться им для своих целей.

Такое поведение французов вынудило, наконец, генерала Абрамова обратиться к майору Бренну сношением следующего содержания, которое, как и ответ майора Бренна, крайне характерный, приводится полностью.

«Г. Майору Бренну. На мои двукратные просьбы о выдаче в мое распоряжение ботинок для нуждающихся в обуви частей Вы ответили отказом и продолжаете выдавать непосредственно из французского штаба только уезжающим в Грецию. Я имею основание указать на неправильность Ваших действий, так как находящиеся на французском складе ботинки присланы для всех контингентов на Лемносе, и это обязывает Вас выдавать ботинки всем на одинаковых основаниях и не использовать этот последний запас русского имущества исключительно для Ваших агитационных целей по распылению русских солдат. Исходя из этого права на получение ботинок всеми контингентами лагеря, я вновь прошу Вас выдать для частей хотя бы 300 пар для удовлетворения наиболее нуждающихся».

«Лемнос, военный губернатор. 14 августа 1921 года.

В ответ на Ваше письмо за № 1531, – отвечал майор Бренн, – я имею честь уведомить Вас, что я оставляю за собой распределение обуви, остающейся в магазине».

Все осталось по-прежнему. Строевые казаки, находившиеся в армии, ходили босиком, тогда как обувь выдавалась только уезжающим в Грецию. Всего, отдельными партиями, убыло тогда в Грецию 2450 человек.

Как особый инцидент стоит отправка казаков в Болгарию представителями общеказачьего сельскохозяйственного союза Фальчиковым и Белашевым. 20 июня у французского штаба было вывешено скромное малозаметное объявление о том, что названные Фальчиков и Белашев получили разрешение от болгарского правительства «на въезд в Варну 1000 беженцев казаков-земледельцев»; в объявлении говорилось, что все желающие ехать в Болгарию должны записываться непосредственно во французском штабе. 24 июня от французского командования было получено распоряжение отправить в Болгарию на работы 1000 казаков-земледельцев, а 25-го на лемносском рейде остановился пароход «Самара», предназначенный для перевозки этих казаков.

Ранее еще, совместными ходатайствами Главнокомандующего и атаманов, было получено согласие сербского и болгарского правительств на принятие с острова Лемнос казаков на работы: 5000 – в Сербию и 3000 – в Болгарию. На основании этого соглашения было решено в Сербию отправить кубанцев и в Болгарию донцов и терце – астраханцев, во исполнение чего к 5 июня уже было фактически отправлено в Сербию 4500 кубанцев и в Болгарию – 1000 донцов. Но французы нарушили этот план переброски казаков в славянские страны, и одновременно с отправкой в Болгарию первой тысячи донцов французским командованием, непосредственно за счет казаков, было отправлено и 1000 не казаков – из Галлиполи.

Теперь, с получением этого требования, за русским командованием оставалась возможность отправки в Болгарию еще третьей тысячи – казаков. Справедливость требовала назначения в эту очередь донцов и терцев. Генералом Абрамовым был назначен к отправке полностью 2-й Донской Платовский полк в числе 800 человек, причем партию отправляемых предполагалось дополнить двумястами терцами, но, в силу нежелания дробиться находящихся доселе в полном единении терцев (500 человек) и настояния французского командования назначить беженцев, – эти 200 человек были назначены из Донского беженского батальона. Таким образом, 25 июня на пароходе «Самара» было отправлено в Константинополь 1000 донцов. Путь продолжался без особых событий.

По приезде в Константинополь казаки увидели шестивесельную гребную лодку, на руле которой сидел генерал Врангель. Главнокомандующий поднялся на «Самару». В своей короткой речи он призывал казаков крепче держаться армии, верить в правоту и в конечное торжество Русского дела и считать за свое начальство только своих командиров, но не французов. Свое короткое пребывание на «Самаре» генерал Врангель объяснил тем, что французы не разрешают ему бывать среди русских воинских частей. Казаки встретили и проводили Главнокомандующего громкими криками «Ура!».

На другой день, тоже на гребной лодке, приехал атаман. Пробыл он на «Самаре» дольше, говорил казакам о Сербии и Болгарии, об условиях жизни в этих странах, о том, что болгарскому правительству, по его требованию, уже внесены средства для обеспечения чинов Русской Армии и что скоро все казаки будут перевезены в Болгарию; он сказал и о том, что разногласие, происшедшее между атаманами и Главнокомандующим, не должно смущать донцов, так как все это в конце концов будет улажено. Как и Главнокомандующего, казаки встретили и проводили атамана громким «Ура!». «Ура!» гремело и широко разносилось по Босфору до тех пор, пока лодка с атаманом не скрылась из виду.

А на следующий день, уже на французском паровом катере, в сопровождении французских офицеров, на «Самару» прибыли… члены Объединенного казачьего сельскохозяйственного союза во главе с П.Р. Дудаковым, одетым в казачьи брюки с лампасами «навыпуск», в желтые ботинки, со шляпою на голове. В своей речи Дудаков много говорил о Союзе, о пользе его для казаков, о его демократических началах и тому подобном. Потом он заявил, что платовцы в Болгарию не поедут, так как туда Союзом назначено перевезти кубанцев, и притом беженцев, а