происходящее. Ее незаметная улыбка застыла на каменном лице и лишь длинные черные ресницы хлопали, аплодируя меняющимся картинкам. Она даже не заметила, как оказалась на вокзале и только здесь снова пришла в себя, вспомнив, что вскоре ей придется попрощаться с родным городом и дорогой подругой. Вот только время снова играло не в их пользу. До отъезда оставалось несколько минут, все пассажиры уже были на своих местах, лишь двое неслись, звеня колесами больших чемоданов. Лиза бежала за ними, держа в руках большие бумажные пакеты. Водитель открыл багажник автобуса и уложил чемоданы, пригласив девушек занять свои места. Первая вошла Джи, небрежно приобняв Лизу и выдавив сухое «спасибо» и «пока». Ханна держала слезы, она не хотела снова испортить свой макияж, Лиза была растерянна, она лишь сейчас по-настоящему поняла, что теряет подругу. Прозвучал сигнал. Время было прощаться.

— Спасибо тебе за все. — прошептала Ханна. — Я буду звонить.

— Не пропадай! — улыбнулась Лиза, смахивая ладонью накатившуюся слезу. — Удачи!

— Я люблю тебя. — прижала к себе подругу Ханна и чмокнула в щеку, оставив след от помады. — Пока.

Лиза осталась одна, махая в след автобусу рукой. Лишь теперь, когда подруга скрылась за поворотом дороги, девушка уже не жалела слез. Она где-то даже завидовала Ханне и с радостью бы оказалась на ее месте, увидела что-нибудь новое. Ведь она уже и забыла, когда видела что-то кроме работы и дома. Неужели она так и будет ежедневно накатывать одну и ту же дорожку, пока не превратиться в старуху. Нет. Нельзя сдаваться, нужно поднимать обленившегося мужа с дивана и начинать жить, пока еще есть запал в сияющих глазах.

Скребет железо крепкий камень,

Вонзая когти в плоть стены,

Дымит спина, пылает пламя,

Но воля далека как сны.

Искрятся звезды, будто цепи,

Что лязгают в холодной тьме,

Надежда узника лишь крепит,

И вера в сумной голове.

Порос лохматой бородою,

Седые кудри словно сталь,

Как волк он воет под луною,

Направив взгляд куда-то вдаль.

Он ждет и ищет час напрасный,

Не стОит мУка долгих мук,

Но тверд кулак в ударах страстных,

И слышен вой и слышен стук.

«А так ли сладок вкус свободы?»,

Остыв, старик спросил себя.

«На что я трачу жизни годы,

И ждет ли кто-то там меня?»

Он сел на камень, бросив дело,

Расправил плечи, пот смахнул,

И словно нитка цепь слетела,

А узник птицей упорхнул…

10.

Рано утром, когда над лесом еще стоял густой туман, пробиралась мигая фарами машина. На заднем ее сидении сидело два человека, пытаясь хоть что-то разглядеть среди непроглядной мглы, но хуже было третьему, который сидел за рулем. Передвигаться удавалось крайне медленно, даже яркие фары не могли пробить и десяти метров своим светом. Алекс сидел молча, упершись лбом в боковое стекло. Всю дорогу назад он думал о Храме, который покинул. Ему было стыдно, за то, что он бросил монастырь и не сдержал свой обет. Единственное, что его сейчас утешало — это юный Анат, который сидел рядом, глотая как прохладную газировку каждый миг новой жизни. Теперь они могли в полной мере использовать все знания, полученные за время пребывания в Храме, на практике. Алекс предупредил, что тот мир, в который они отправляются — сильно отличается от того, в котором вырос Анат и нужно быть всегда на чеку, иначе может захлестнуть волной или затянуть в темные воды. Мальчик был готов и губкой впитывал все, что происходило вокруг, теперь же, среди густого тумана, он анализировал полученные знания, сопоставляя их с теми, которые уже знал, и иногда кое-что уточнял у Алекса. Алекс был погружен с головой в свои мысли, но все же отвечал на вопросы мальчика, хоть и без должного интереса.

Они сильно устали за время поездки, это был уже пятый день, когда они покинули порог монастыря и с того момента практически не спали. Анат не мог уснуть лишь потому, что его любопытство одолевало сон, а Алексу приходилось все время что-то пояснять и отвечать на разные вопросы. Парень был рад, что теперь, в тумане, Анат немного успокоился, и даже немного вздремнул.

Из тумана появился первый заборчик, за которым можно было разглядеть очертания ярко-красного деревянного дома. Они наконец доехали и все были в предвкушении встречи, но все еще старались не подавать вида. Машина остановилась у калитки дома, но из дверей никто не вышел, хотя Дик уже голосил с самого начала деревни. Алекс направился в дом, только дверца пролетела перед самым носом, Мэри выбегала на встречу, накидывая на ходу легкую накидку.

— Здравствуй сынок! — она обняла его так крепко, что казалось пережмет пополам.

— Здравствуй мама! — Алекс не сопротивлялся и чувствовал себя маленьким ребенком.

Мэри наконец отпустила сына и окинула взглядом стоящих рядом, и особенно заострила внимание на Анате.

— Это твой сынок? — удивленно спросила она у Адама.

Тот улыбнулся.

— Нет. — ответил он и кивнул в сторону Алекса.

— Это Анат! Мой приемный сын. — торжественно произнес Алекс, хотя слово «приемный» он старался не употреблять, а сделал это лишь для того, чтобы объяснить матери его нахождение здесь. Он будет жить с нами.

— Ах. — Мэри чуть не села. — Как приемный сын? Ты привез его оттуда?

Анат стоял все это время как вкопанный, он уже хорошо говорил на английском, но понимал еще лучше. Мэри осторожно подошла к нему и дотронулась ладонью до его плеча, потом погладила по голове и аккуратно провела по смуглой щеке. Парнишка не шелохнулся и лишь внимательно посмотрел на женщину. Возможно это был первый раз, когда его касалась нежная женская рука.

— Не смущай мальчишку. — попытался разрядить обстановку Алекс. — Пойдем пить чай.

Мэри проглотила язык, она не верила своему счастью, ее мечта о маленьком внуке вдруг осуществилась. Сердце наполнилось теплом, женщина благодарила Бога за этот