В ту ночь Олега мучили кошмары, он метался, психовал, требовал, чтоб Элька его убила. Около полуночи ей пришло в голову, что, может, свежий воздух его успокоит. Сперва вынесла на двор коляску, потом Олега, усадила и повезла гулять по улице Матросова. Прогулка действительно успокоила парнишку, истерика прекратилась. Гуляли больше часа, разговаривали, вспоминали то хорошее, что было, а про плохое помалкивали. В общем, уже собирались домой, когда встретили веселых и пьяных Ларису и Лиду в компании с Ростиком.

Она его сразу узнала. Потому что в свое время именно он вылез из притормозившей машины и завел разговор о том, как опасно для таких красивых девушек ходить по улице без провожатых. Наверно, если бы не он, Эля ни за что не полезла бы в эту машину. Может быть, если бы ее пригласил не Ростик, а кто-то другой, она убежала бы и спаслась бы. Улица была освещена, были люди, не решились бы ее усаживать в машину силой. Впрочем, черт его знает, как все сложилось бы, если бы она уперлась, но факт есть факт — в машину она села сама, поверила благородному лицу и обаятельному взгляду Ростика. Потом, когда Ростика и его приятелей задержали, она еще раз видела его на опознании. Он был совсем иной, испуганный, с бегающими глазами. Ей только надо было сказать: он! И тогда уже ничто не спасло бы Ростика от гнусной 117-й. Но уже были звонки, которыми пугали ее родителей, и была предложена сумма в баксах, если откажется… В общем, Ростика она якобы не узнала. И он остался на воле.

Следующая встреча произошла, когда она работала в Германии, совсем недавно, можно сказать. Ее послали к нему в номер, по вызову. Может быть, если бы он ее не узнал или, по крайней мере, не стал об этом говорить, все обошлось бы. Но он не только узнал, даже имя вспомнил. И в промежутках между купленными ласками еще бубнил что-то насчет того, что, мол, помог Эле найти ее истинное призвание! И она решила, что если он еще раз ее снимет, то это будет последний день в его жизни. Тогда они больше не встретились. Уезжая домой, Эля надеялась, что никогда его больше не увидит. Но вот надо же, встретились. Да еще при каких обстоятельствах!

Она катила коляску с Олегом, своей первой и единственной «настоящей любовью. Той, что не состоялась, превратившись в любовь няньки к инвалиду. Олег, обрубленный, изувеченный, поседевший в двадцать лет, столкнулся с тем, кто подло и нагло украл у него счастье. Конечно, она ничего Олегу не сказала. Но тот, кажется, что-то понял. Во всяком случае, нагловатый тон и ухватки Ростика не оставили у него сомнений насчет того, что этот тип не просто знакомый. Он знал, чем занимается Эля, но никогда не видел ее клиентов. И это произвело на него ужасное впечатление. Будь он прежний, с руками и ногами, бросился бы на Ростика. Даже если бы знал, что у Ростика под мышкой „стечкин“. Но он мог только скрипнуть зубами и промолчать.

Ростик предложил Эле поехать с ним в «Береговию». Громко, не стесняясь девчонок, которые только что с ним переспали. Лида и Лариса были еще в кайфе от какого-то возбудителя, которым их напоил Ростик, да и сам он тоже был в «настроении». Именно тут она поняла, что хочет и может его убить, замысел убийства родился в какие-то считанные минуты.

Отозвав девчонок, она сказала им, чтобы привели Ростика в парк, к аварийному выходу из туннеля, а сама покатила коляску домой, убеждая Олега, что никуда не пойдет. Кажется, он поверил, но вновь разволновался, и поэтому Эля вколола ему быстродействующее снотворное. Он забылся минут через пять. За это время Эля успела переодеться в «костюм садистки», который остался у нее со времен «выступлений» в Германии. Он состоял из черной кожаной юбки до середины бедер и безрукавки-распашонки, застегивавшейся на одну пуговичку у шеи. Кроме того, в комплект входили длинные, по локоть, кожаные перчатки и высокие сапоги-чулки, доходившие почти до подола юбчонки. Была еще и кожаная фуражка, похожая на эсэсовскую, под которую Эля убрала волосы, сколов их шпильками. Одну шпильку в бомбоубежище потом нашли Агафон с Налимом.

После этого она взяла сумочку, в которую положила газовые баллончики с парализантом и перцовой вытяжкой, толстое шило, моток капронового шнура, фонарик и… огромный фаллоимитатор, который употребляют лесбиянки (тоже память о Германии). Приложилась к бутылке виски, глотнув из горла граммов сто, не меньше, для куража и храбрости, достала ключ от бомбоубежища и сбежала вниз. Там никого не было — был уже третий час ночи. Тихо открыв бомбоубежище, она включила фонарик и спустилась в подземелье. В «классе» бомбоубежища она ненадолго задержалась, чтобы прихватить с собой сверток, в котором лежали финка, трехгранный стилет и огромный охотничий нож. Она нашла этот сверток во время одной из ночных прогулок по туннелю. Должно быть, какие-то бандиты припрятали, причем не очень давно, потому что холодное оружие почти не заржавело.

Эля пробежала бегом по туннелю, очень хорошо ей знакомому, и успела добраться к аварийному выходу даже раньше, чем туда дошли неспешным шагом Ростик с сопровождающими его девицами, успела даже разжечь костерок на старом кострище. Встретила гостей на полянке, при красноватом свете костра, с похабной улыбкой на устах и в своем садистском костюмчике, который вызвал восторг у Ростика. Наверх она вышла с пустыми руками, только запрятала под кожаную распашонку капроновый шнур и баллончик с сильнодействующим парализантом. Элька знала: этот мощный газ любого здоровяка, трезвого или пьяного, валит минут на двадцать, отчего, наверно, в России такими баллончиками запретили пользоваться.

Именно из этого баллончика она и брызнула прямо в улыбающуюся морду Ростика, правда, заодно угостив и девчонок. Когда все трое свалились, Элька крепко связала шнуром сперва запястья, а потом и лодыжки Воинова, затащила его в подземелье и привязала за руки к металлической трубе, через которую проходил кабель. После этого она взяла финку и стала распарывать на Ростике одежду и срывать с него. Когда Воинов очухался, на нем был лишь небольшой обрывок от плавок. Остальное Элька свалила в кучу и подожгла зажигалкой.

Сперва Ростик, даже придя в себя, еще не очень понял, что ему предстоит, и испугался, только когда увидел, как горит его одежда. Он стал орать и ругаться, дергаться, но разорвать капроновый шнур не смог. А Элька, надев на фаллоимитатор презерватив, чтобы легче вошел, вонзила его Ростику в задницу. При этом она испытала жуткое противоестественное удовольствие и затем минут пять насиловала визжащего от стыда и бессильной злобы мужика, бормоча что-то бессвязное и отвратительное. Ростик изрыгал проклятия, еще не понимая, что это лишь прелюдия к настоящим мукам. Швырнув имитатор в костер, Элька положила на огонь шило. Пока шило накалялось, она взяла стилет и финку и стала наносить ему удары… один за одним, с каждым вскриком жертвы все больше зверея. Ростик уже не ругался, он плакал и умолял о пощаде — почти так же жалобно и безнадежно, как когда-то Элька, насилуемая им и остальными подонками. Он обещал ей отдать чемодан с полумиллионом долларов, оставшийся в гостинице. Он кричал, что у него в кармане лежат ключи от банковских сейфов в Швейцарии, где хранятся миллиарды баксов. Истекая кровью, стонал еще что-то. Может, говорил что-то и насчет кубика в коробке от французских духов, и насчет той коробки, которую позже нашел в пластиковом пакете Гребешок, — она ничего толком не слышала и не хотела слушать. Ей хотелось только слушать его стоны и вопли, сознавать, что ему больно, что ему сейчас хуже, чем когда-то было ей, и наслаждаться этой безумной местью…