она то и дело интересовалась странным транспортом, причиной его приобретения, а затем изъявила желание иметь такой же. Вот что значит папина дочурка. Тереза же не позволила ей отобрать у Гарри единственный способ передвигаться, подняла ту на руки и умело отвлекла. Снова на душе растекается сладкий мёд, когда он видит их вдвоём, к обозреванию сей картины присоединилась и Энн, которая мягко намекала ему и взглядами, и словами: верни её обратно.

Если бы он мог… Уже сейчас бы разломал этот гипс и затискал Терезу, наплевав на любую боль. Вместо этого он качнул головой матери, которая засобиралась уходить по своим делам, и продолжил обозревать. Пока она держит на руках Ханну, ему так легко представить её в роли матери будущих совместных детей, ух, аж кровь в жилах застывает. Всё в ней кричит о природном чувстве или инстинкте материнства: от того, как он держит на руках Ханну, до того, как воспитывает.

— Мам… — уже хнычет малышка, растягивая ручками гульку на голове Терезы. Волосы начинают понемногу спадать, — Когда домой?

— Скоро, — свободной рукой она скидывает вещи Гарри в сумку, чувствуя, как изумруды прожигают в её затылке дыру, — Гарри, возьми её, пожалуйста…

Такая серьёзная, собранная отдаёт дочь отцу и уже быстрее начинает передвигаться по палате. Вскоре заходит знакомый Доктор Нельсон. В руках готовенькие документы на выписку и рекомендации по быстрому выздоровлению. Он говорит что-то о пожеланиях, о наказаниях, но Гарри слушает в пол уха. Звучит странно, что его здоровье интересует меньше, чем Терезу. Весь мир, кажется, теперь вертится вокруг неё. Желание поговорить, пойти ещё раз на примирение зажигается с новой силой.

Пока Ханну усадили за планшет, дабы отвлечь, темноволосая принялась за помощь. Надо было переодеть Гарри в свежую одежду, чтобы наконец поехать домой. Конечно, она не собиралась оставаться с ним насовсем, несмотря на явное желание в душе. В планах была лишь поездка до его квартиры, проследить, чтобы ему было удобно передвигаться, чтобы Скотт был рядом и Ханна под присмотром. Всё. На этом глава их закончится. Вот как она собиралась поступить с ним.

— Готов? — от неё не укрылась явная нервозность, — Мы будем выходить через чёрный выход, Скотт уже приготовил для нас машину. Ты же не против, если я буду за рулём?

— Не против, — еле слышно хмыкнул, а затем понуро опустил взгляд на сумку, которая покоилась на его коленях.

На лифте они спустились к обещанному чёрному входу, около которого стоял тонированный джип. Оттуда вышел Скотт. Сейчас, стоя рядом с ним, Тереза почувствовала себя просто крошкой. Гарри указал глазами, что именно девушка сядет за руль, поэтому Скотт начал помогать ему усаживаться, а темноволосая занялась детским креслом для Ханны. Со стороны они выглядели загадочно. Загипсованный мужчина, какой-то Халк, маленькая девочка и простая брюнетка в одной большой машине. Кстати в салоне, как только они разместились, было напряжённо и тихо. Скотт внимательно наблюдал за новеньким водителем-девушкой, изучая её поведения, удостоверяясь, что она нормальная, вполне порядочная. В этом время Гарольд пытался настроить планшет для дочери, которая напевала себе под нос знакомую всем мелодию из мультфильма.

Одна лишь Тереза была унесена мысленно далеко-далеко. В ней ломались две Терезы друг о друга. Одна говорила, что вот оно, осталось совсем немного времени, и наступит твоя новая глава, в которой будут новые мужчины, новые свидания, новая любовь. Вторая же твердила, что сейчас ты поднимешься в его квартиру и закроешь дверь с внутренней стороны. А затем вы будете снова и спать в одной кровати, и кушать за одним столом. Ведь очевидно, что он готов попробовать всё сначала.

Пока все краем уха слушали мультик Ханны, которая в свою очередь уже уснула, машина приостановилась около высотки. Но выходить никто не стал. Глаза устремились к главному входу. Столпились. Налетели, как стервятники. Папарацци. Журналисты. Им лишь бы сделать хоть одну фотографию, чтобы потом напридумывать небылицы.

— Можно сходить до поста охраны, чтобы они разогнали их всех… — уже начал придумывать план Скотт, но изумруды быстро заставили отказаться ото всех идей.

— Что думаешь делать? — темноволосая обратила на него свой нежный взор, зная, что давить сейчас нельзя. Он итак тяжело переносит всё это излишнее внимание.

— Я не хочу, чтобы фотографии меня сейчас гуляли по интернету… — задумчиво произнёс, находя тихую гавань в её серых, отливающих слегка голубым, глазах.

— Можем поехать в отель? — вновь предложил Скотт.

Шатен задумался над идеей, но она ему совсем не улыбалась. Неудивительно! Кто вообще любит отели? Кто любит в них оставаться? Кто заменит свой дом?

— А как насчёт твоего дома… В Беверли-Хиллз? — удачно припомнила место, где они часто, очень часто проводили время.

— Там же ремонт не сделан… — недовольно проговорил в ответ.

— Могу заняться этим сегодня. — Скотт убивал своими идеями наповал, — Закажу кровати, еду, а там решим… Поутру.

— Что думаешь? — аккуратно обратилась Тереза, ища в его глазах ответы.

— Поехали, больше никаких даже опций нет… — пожал небрежно плечами и отвернулся к другому окну, чтобы не видеть этих омерзительных журналистов.

Дорогу она знала, поэтому не составило труда, миновав что-то похожее на пробку, поехать к холмам, среди которых прятался большой особняк. Почему-то девушка любила то место, возможно из-за его расположения, а возможно из-за воспоминаний, которые хранили стены. Но она всё-таки надеялась, что причина скрывалась в неописуемом виде. Да, он открывался на Лос-Анджелес.

Отпустив малышку на свободу, как только закрылись ворота, девушка занялась Гарри. Его необходимо было снова усадить в коляску, убедиться, что всё удобно, и ничего не мешает. А затем она покатила его по траве к большому парку. Ох, ещё один плюс этого волшебного, сказочного места. Они вместе наблюдали, как Ханна носится от дерева к дереву, изучая всё своими любопытными глазками. Иногда хихикала без явной на то причины, даже умудрилась споткнуться и упасть, но затем, как ни в чём не бывало, встала и побежала дальше. Вот оно — детское счастье. И всё, что ей нужно.

Тереза подкатила еле-как мужчину к длинной скамейке, пересаживать его она не стала, а вот сама уселась, в попытках перевести дух. Полуденное солнце прожигало их кожу, сейчас как раз начинается та пора, когда надо переходить на летнюю одежду. Купальники. Пляжи. Пенные вечеринки. Самый сок.

— Готов теперь сидеть тут вечно, — взглянул на неё искоса.

— Да, красиво… — прошептала тихо-тихо. Её серые глаза иногда обращались к виднеющимся высоткам, а иногда заботливо следили за перемещениями Ханны. Сердце не на месте от мысли, что возможно сегодня она видит её в последний