выпила и облизала губы проворным красным язычком. – Мне нравится этот хайбол.

– Мне тоже. – Диллон поставил стакан. – Послушайте, миссис Коулс, вы со мной играете. Развлекаетесь, так сказать. И обычно я не против. Но этот вопрос очень важен для меня. Так вы помните, как писали ту самую записку?

Уинн Коулс покачала головой:

– Не слишком хорошо. И кончайте меня подталкивать. Вы ведь, как только я вспомню и сообщу вам об этом, вы сразу же побежите в суд, или в тюрьму, или куда-нибудь еще, а я хочу пропустить с вами еще по стаканчику. – Она снова нажал на звонок. – До смерти боюсь адвокатов. Мне постоянно кажется, что они хотят загнать меня в ловушку.

– Ну да. Вот я и смотрю, что вы вся дрожите.

– Конечно дрожу… Джон, побольше льда… В любом случае вы не можете винить меня в чрезмерном любопытстве. По вашим словам, вы никогда не видели записку, не знаете, где или у кого она находится, и тем не менее вы описываете данную записку так, словно присутствовали при ее написании. В конце концов… – Уинн Коулс пожала плечами.

– Записку мне описал человек, который ее видел.

– Кто?

– Старатель по имени Сквинт Харли.

– А где он ее видел?

Тайлер старался сохранять спокойствие.

– Он видел записку множество раз. Он два года носил ее с собой.

– И откуда она у него?

– Нашел.

– Где?

Тайлер посмотрел на Уинн Коулс, уже не скрывая сердитого взгляда:

– Ну ладно. Вы или захотите нам помочь, или нет. Он нашел записку под трупом Чарли Бранда в той самой хижине, где тот был убит.

– Ох! – У Уинн Коулс затрепетали ресницы. – Надо же! Мою записку нашли под трупом. Надеюсь, вы не думаете, будто я собственноручно совершила убийство, а потом по какой-то причине запамятовала?

– В противном случае я не явился бы к вам с этим вопросом.

– Тем не менее вы все-таки явились ко мне, словно по пустяковому поводу, и при всем при том не говорите, какие именно неприятности я могу накликать на свою бедную голову. – Ее зрачки снова сузились – хотя солнце больше не слепило глаза, а голос стал более резким. – Мне почему-то казалось, что я клиент вашей фирмы. И что я выплатила вам вполне приличный аванс.

– Вам не грозят никакие неприятности…

– Нет? Да неужели, мистер Диллон? Но, судя по вашему рассказу, самое меньшее, что мне грозит, – место свидетеля на суде по делу об убийстве, что, скажем так… для меня неприемлемо.

– Но я всего лишь спрашиваю… конфиденциально…

– Ой, нет! Вы финтите. Если бы я призналась в авторстве той самой записки, сам факт, что ее нашли под трупом, делает мои показания об адресате жизненно важными. Тогда каким образом, спрашивается, вы сумеете сохранить конфиденциальность?

– В таком случае я бы хотел попросить вас…

– Ну конечно. Вы бы хотели попросить меня дать показания, и я отказалась бы, а потом получила бы повестку в суд, написанную черными чернилами на белой бумаге. Вот лед. Пропустите стаканчик. – Уинн смешала еще один коктейль. – Это немного поднимет вам настроение. Вы только отчасти удовлетворили мое любопытство. Например, каким образом тот самый старатель определил мой почерк?

– А он и не определил.

– Тогда кто еще видел записку?

– По крайней мере, я таких не знаю.

Уинн Коулс удивленно вскинула брови:

– Вы что, использовали волшебное зеркало?

– Я показал Харли подписанный вами конверт, который вы мне прислали, и Харли сказал, что почерк идентичен. Узнал слово «горная».

– Ага! Значит, вы интуитивно меня подозревали? Или это был кто-то другой?

– Все вышло совершенно случайно. Конверт оказался у меня в кармане вместе с остальными. – Тайлер взял очередной хайбол. – Миссис Коулс, вы ошибаетесь, если считаете, будто я собирался втравить вас в неприятности…

– Ой, я вас умоляю! Какие там неприятности! Просто главный свидетель в печально известном деле по обвинению в убийстве. – Уинн Коулс слегка вздрогнула. – Ваш старатель, должно быть, выдающийся графолог. Я бы хотела взглянуть на записку. Что с ней случилось?

– Харли отдал ее Дэну Джексону во вторник утром. Тем же вечером Джексона убили, а записку украли.

Миссис Коулс, которая собралась было выпить коктейль, остановилась на полпути, но затем все-таки сумела поднести стакан к своим теплым упругим губам и сделала глоток.

– Ничего себе! – воскликнула она. – Оказывается, у нас не одно убийство, а целых два. Огромное вам спасибо!

– Не стоит благодарности. – Тайлер наклонился поближе к собеседнице. – Я форменный идиот! Нет, надо же было умудриться так напортачить! Мне явно не хватило ума понять, что вам наверняка не захочется быть втянутой в судебный процесс по обвинению в убийстве, да и кому захочется! Однако мне следовало заранее это учесть и продумать, как именно сформулировать свою просьбу так, чтобы она возымела эффект. Следовало с самого начала ввести вас в курс дела, а потом честно сказать: нам нужна ваша помощь. Сестрам Бранд нужна ваша помощь. Вы назвали Делию милой крошкой. Это слишком однобокая характеристика. Я слышал, как, встретившись с Кларой у здания суда, вы предлагали ей любую помощь. Понимаю, вы имели в виду деньги, но сестрам сейчас нужны не деньги. Ваша информация о том, кому вы отдали записку, им позарез необходима, так как это единственная имеющаяся зацепка, которая…

– Вы приняли для себя как данность, что я писала ту самую записку.

– Ну, вы действительно ее написали. А разве нет?

– Нет.

– Значит, вы ничего не писали на листке бумаги и не ставили внизу инициалы «УД»?

– Нет.

Диллон посмотрел миссис Коулс прямо в глаза:

– Я вам не верю. – И когда она передернула плечами, продолжил: – То есть вы хотите сказать, что действительно написали ту самую записку, но не желаете, чтобы ее использовали в качестве улики, а потому решили все отрицать во избежание возможных неудобств и нежелательной огласки. Если вы хотите сказать именно это, почему бы так прямо и не заявить, чтобы мне стало понятнее, какую позицию занимать. Ведь мы говорим с глазу на глаз.

Миссис Коулс снова передернула плечами:

– Что ж, я скажу, если вам так хочется. Делию ведь выпустили из тюрьмы, да?

– Да.

– Имеется хотя бы минимальный риск, что ее снова арестуют?

– Нет. Я так не думаю.

– И вы заявили мне, что Клару вряд ли арестуют. Сестры уже испытали неудобства, и это дело успело получить нежелательную огласку. Тут ничего не поделаешь. Поэтому я вам вот что скажу: если бы я написала такую записку и знала бы, что для разоблачения убийцы придется подтвердить сей факт и свидетельствовать на судебном процессе, то